Песнь теней - С. Джей-Джонс

Он продолжает звать меня по имени. Я пытаюсь вспомнить его имя, копаюсь, рою когтями, разношу закоулки своего разума, выскребаю углы своего здравомыслия, чтобы его найти.

Элизабет!

Элизабет!

Я просыпаюсь.

– Элизабет!

Я с трудом открыла глаза, как будто на них лежали тяжелые гири или они были запаяны железом. Судорожно глотнула воздуха, затхлого, спертого. В ноздри ударил резкий запах нашатырного спирта и наполнил мои легкие. Тошнота скрутила желудок, и я свернулась калачиком, извергая наружу его содержимое.

– Фу! – с отвращением воскликнул кто-то рядом со мной; мое горло саднила одна только желчь.

– Она очнулась, – произнес другой голос. Женский. Знакомый. – Уберите это, иначе я не удержу в себе свой ужин.

Медленно, по мере того как волны тошноты утихали, ко мне начали возвращаться чувства. Я лежала на чем-то мягком и плюшевом, ощущая щекой что-то бархатное, роскошное. Меня подбрасывало то взад, то вперед, как лодку в море. Слух разрывали грохот и дребезжание, клоп-клоп-скрич, клоп-клоп-скрич. Пальцы сжались вокруг чего-то маленького, твердого и круглого. Усилием воли я распахнула глаза, но передо мной все расплывалось в пелене тумана. Развернув ладонь, я обнаружила, что в ней что-то сверкает серебром. На меня смотрели два осколка камня, синий и зеленый.

Кольцо.

Его кольцо.

Тогда я поняла, что дребезжащий звук клоп-клоп-скрич – это топот лошадиных копыт по гравию, а монотонное раскачивание – движущаяся карета. Я поспешно сжала ладонь с обещанием Короля гоблинов и рывком села. Череп пронзила резкая боль, от которой я вся сжалась.

– Лизель? – произнес обеспокоенный голос моего брата.

– Зефф? – прохрипела я. Он не ответил, но я почувствовала, как его ладонь обернулась вокруг моего сжатого кулака, влажная, несмотря на холод. – Где… что?

– Как вы себя чувствуете, дорогая? – спросил чей-то мягкий голос. С неимоверным усилием я подняла глаза и увидела сидящее подле меня пухлое тело графа Прохазки, с поднятой на лоб маской черепа.

Мое горло горело, рот был словно забит паутиной и ватой.

– Как будто меня накачали наркотиками, – вздохнула я.

– Нам очень жаль, – произнес другой голос. Графиня. Ее белое платье сияло в темноте, а лицо оставалось скрытым в тени. Видны были только живые зеленые глаза, которые отражали просачивающийся сквозь занавески тусклый свет как зеркало. – Мы прибегли к грубым методам, но времени на объяснения у нас не было.

– Тогда объясните сейчас, – кратко сказал Йозеф. – Объясните, куда вы нас везете и что вы сделали с Франсуа. И с Кете.

Тревожный звоночек прозвенел у меня в груди, и я похолодела от страха. Это прогнало из моей головы остатки тумана, и я нагнулась вперед и дернула занавески, отделявшие нас от внешнего мира. В карету вместе со студеным воздухом хлынул лунный свет, освещая незнакомые туманные фермы и поля. Мимо проплывала пустая, заброшенная, безлюдная земля. Мы находились во многих часах езды – и многих милях – от города.

– Закройте занавески, дитя, – сказала графиня. – Этот холод вас убьет.

– Что вы сделали с моей сестрой? – спросила я. – С нашим другом? – Я вспомнила все истории о супругах Прохазка, о таинственном исчезновении девушки, находящейся на их попечении, о подозрительной смерти молодого человека, их знакомого.

– С ними все в порядке, – сказал граф. – Поверьте мне: они живы и здоровы. В данный момент они находятся в доме Прохазки. Наши друзья и компаньоны о них позаботятся.

– Вы их тоже накачали наркотиками? – резко спросила я.

– Им не причинят никакого вреда, – ответил он.

– Простите, но я вам не верю.

– Прощаю.

Я повернула голову и посмотрела на графиню. Ее необычные зеленые глаза сверкали теперь на совершенно незнакомом лице. Спустя мгновение я догадалась, что она сняла маску фрау Перхты и, наконец, показала свое истинное лицо. Графиня была немолода, лет на десять старше мамы. Темные волосы были обильно тронуты сединой, но цвет кожи оставался свежим и чистым, а лицо подтянутым, что придавало ей моложавый вид. Она не была красивой в прямом смысле слова, но в ее чертах заключалось то самое старомодное обаяние, что встречалось у многих людей в сельской местности, где я выросла. Это было не хрупкое лицо с тонкими чертами. Это было добротное, с высокими скулами и тяжелой челюстью лицо фрау фермерши.

– Вашей сестре и вашему другу ничто не угрожает, – сказала графиня. – Чего нельзя сказать о вас и вашем брате.

Йозеф крепче сжал мою ладонь, впечатав в нее кольцо Короля гоблинов.

– Это угроза? – спросила я.

– Нет, Элизабет, – ответила она. – Не угроза, а предостережение. Мы направляемся в нашу летнюю резиденцию в Богемии, цитадель нашей семьи. В мире есть силы, желающие вам зла, и защитить вас – наш долг.

– Защитить нас? – я не поверила своим ушам. – Зачем?

– Завет был нарушен, – мрачно сказала графиня. – Древние законы не получили надлежащей жертвы и выпустили в мир дьявольское войско.

Обрывки призрачной плоти, свисающей с тел-скелетов, побелевшие от смерти глаза, серебристая кровь на моих руках и подгоняющий меня голос. «Иди. Беги. Убирайся отсюда, пока тебя не настигла Охота».

– И вы считаете, что мы в опасности? – спросила я.

Взгляд ее зеленых глаз прошелся по моему лицу, обжигая, как солнечный луч.

– Нет. Я знаю, что вы в опасности, – произнесла они низким, сдавленным голосом, – Королева гоблинов.

Эти слова прогремели как гром в спертом воздухе. Они давили, они разоблачали. Наступила гробовая тишина, отделившая нас друг от друга и заглушившая все мысли, чувства, ощущения. Йозеф изумленно шикнул и отпрянул от меня, как ошпаренный. Как будто его предали. Граф переводил взгляд с жены на меня, сжавшись, как перепуганный заяц, оказавшийся между волком и ястребом.

– Нет, – прошептала я. – Откуда вы… я не…

– Да, – прошипела она. Зеленые глаза горели страстью, и этот огонь трещал, как огни святого Эльма[36]. – Неужели вы думали, что ваш уход останется без последствий?

Я покачала головой.

– Он меня отпустил. – Я говорила тихо, вспомнив тот последний раз, когда я видела Короля гоблинов, цельного и настоящего, в Роще гоблинов, поднявшего на прощание руку. – Он меня отпустил.

Графиня фыркнула.