Сводные - Виктория Лукьянова

– Ничего, – бормочу, опуская глаза и рассматривая свои обнаженные ноги. – Только имя и обрывки фраз.

– Уверена?

– Да! – шиплю сквозь зубы. – Я не хотела говорить, но сорвалось с языка, когда Марина сказала, что ты с кем-то общался, поэтому задерживаешься.

– Я разговаривал с другом, – отрезает он. – А про нее забудь.

Яр переходит на угрожающий тон, вынуждая меня отпрянуть и испуганно сжаться. Я и так дрожу под его напором, под словами, которые хлещут как прутья. Мне больно. Разве он не понимает, как мне больно! Я тоже хочу слышать его спокойный голос, которым он общается с матерью или моим отцом, его шутливый тон для друзей. Но все что достается мне, так слова-пощечины.

– И вообще, Арин, неужели у твоего отца закончились деньги?

Его вопрос заставляет меня изумленно изогнуть брови и впиться взглядом в лицо, полное презрения. Нет, не к моему отцу. Ко мне.

– Что? – выдыхаю в тот же момент, когда он продолжает говорить.

– У тебя нормальной одежды нет? Одеваешься как шлюха. – Переводит взгляд на мои обнаженные ноги, очерчивает каждый изгиб, и возвращается к моему лицу, залитому алой краской гнева. – Разве в таком виде нужно общаться с «братом»? – надменно бросает он, акцентируя внимание на последнем слове.

«Брат». Отвратительно! Он никогда не воспринимал меня как сестру, как часть семьи, в которую его приняли, а сейчас еще смеет учить меня?!

– Убирайся, – рычу сквозь зубы, теряя себя в хаосе, который то и дело поглощает меня, разрушая границы. Я срываюсь и дергаюсь вперед, толкая его в грудь. – Убирайся прочь из моей комнаты! Трогать меня, целовать и даже шлепать ты не стеснялся. Совать свой член мне в рот тоже! – я не кричу, но голос сорван и хрипит. – Ты, кажется, все забыл, «братец»! Тебе напомнить, как ты отлизывал мне? А? Напомнить?!

Упираюсь ладонями в его грудь, встречаясь с каменным сопротивлением. Но думать о том, как одолеть того, кто физически тебя сильнее нет времени. Злость захлестывает меня, хоронит под уничтожающей волной. И все мои светлые чувства, так тщательно взращиваемые несколько лет и тайно хранимые, разрушаются. Разрывают на части, бьются на осколки.

Мне слишком больно. Глаза заполняются слезами-градинами, падающими по пылающим щекам.

Яр молчит. Молчит долго, пока я осыпаю его проклятиями и напоминаю о том, кто вел себя не лучше, чем я «шлюха». Напоминаю в подробностях.

– Вспомнил? – рваный выдох перемешивается с хриплым голосом.

– Ты сама пришла. Каждый чертов раз, – чеканит он, но не успевает договорить.

Звонкая пощечина, в которую я вкладываю всю силу, полосует его щеку. С глухим треском на пол летят его очки. В немом отчаянии я теряю всё.

– Арина…

– Яр, я… Я не хотела…– всхлипнув, произношу и отступаю. Бить его не планировала, он же понимает это? Да, сорвалась, да и он хорош. Но… Но мне так страшно сейчас.

Ярослав не слушает моего сбитого дыхания или шевелящихся губ, с которых срывается мольба просто уйти и забыть. Он делает еще один шаг вперед, который окончательно стирает границу между нами. Левая рука взмывает вверх, и я закрываю глаза. Око за око, пощечина за пощечину. Но вместо удара, который я уже ощутила благодаря фантазии, его ладонь опускается на мое плечо. Пальцы сжимают ткань майки, натягивают и рвут тонкую лямку.

Ахаю, открывая глаза и наблюдая за происходящим будто со стороны. Ткань рвется на кусочки, а кожа под его ладонью начинает гореть. Он впивается пальцами в плечо и притягивает к себе. Я врезаюсь в его грудь и шумно выдыхаю.

– Ты доигралась, Арина, – рычит он и стирает окончательно грани, за которые я все еще цепляюсь.

Его губы размыкают мои. Властно, яростно и жестко. Никакой романтики. Никакой нежности я не чувствую. Лишь боль и желание крушить. Уничтожать. Поглощать. И я пытаюсь подстроиться под его потребности. Наверное, я ненормальная, но мне нравится то, как он целует. Будто в последний раз. Хотя… Так и будет. Это наказание для меня.

Вот видишь, Арина Николаевна, ты же хотела получить Ярослава. Так получай. Принимай все, что он даст.

И я принимаю, выдыхая в его губы сдавленный стон.

Ладонь Яра, его вторая рука, ложится на мой лобок и одним рваным движением разводит ноги в стороны. Смазанные касания, ритмичные и жесткие, растирают клитор и складки сквозь тонкую ткань хлопковых трусиков. Никакого романтично-эротичного белья на мне нет. Обычный белый хлопок, который вмиг пропитывается желанием. Мне больно и мне сладко.

Он исследует мой рот языком – грязно и пошло. Трогает соскользнувшей ладонью грудь, сминая ее в жестком захвате. Я должна оттолкнуть Яра, пока мы оба не натворили дел. Тех самых дел, о которых пожалеем. Потому что сейчас он в ярости и не соображает, что творит со мной, похотливо терзая пальцами между ног. Да и я хороша. Давлю стон и ерзаю на его ладони, вместо того, чтобы влепить новую пощечину, теперь уже заслуженную.

И пока в моей голове проносятся мысли, которые рассыпаются пеплом, стоит Яру дотронуться до бугорка клитора, он уже не контролирует себя. Как тогда в доме его лучшего друга. Но ведь он был пьян и не понимал что творит…

– Яр, – сорванным голосом шепчу, когда наши губы перестают терзать друг друга. – Пожал… та… Не надо.

Мое рвение оттолкнуть его сводится к жалким всхлипам и полному предательству тела. Я объята желанием как пламенем и сгораю в его руках.

– Нет, – рыкает Яр, подхватывая меня под попу и отрывая от пола. – Ты сама напросилась, Ариш. Сама…

Я ахаю и сдерживаю вскрик, плюхаясь на спину в кровать. Яр нависает надо мной и коленом разводит сжатые ноги.

– Ариш, не время изображать недотрогу. Хотела потрахаться, так получай, – хмыкает он и снимает с себя одежду.

«Никакой романтики», – вновь проносится в голове глупая мысль, за которую я пытаюсь уцепиться. Я ведь хотела, чтобы между нами было все иначе.

Следом за его футболкой прочь летят и мои трусики. Он не церемонится, раздевая нас. Да и не раздевает, а так, избавляется от лишних деталей гардероба. Потому что мою майку он просто задирает вверх, собирая комом над грудью, а свои джинсы лишь расстегивает.

Я будто загипнотизированная смотрю на мини-представление, участником которого является мое податливое тело, и не могу пошевелиться. Мною вертят как пожелают, и от этого становится тошно.

– Пока я буду тебя трахать, – зло бросает, обескураживая меня окончательно, – постарайся не визжать. Мы же не хотим перебудить весь дом.

Голова кивает сама. А в глазах щиплет от слез. Да что такое я творю?! Ну же, Арина, перестань таращиться на него и оттолкни. Все неправильно. Все должно было быть иначе…

Но пока я борюсь со своими демонами, пытаясь совладать с головой и телом и вышвырнуть Яра с постели, он уверенным движением раскидывает мои ноги в стороны и устраивается между. Точно также было в ту ночь, когда Яр, не контролируя себя в пьяном дурмане, касался меня там. Проводил головкой эрегированного раскаленного члена по мокрым от возбуждения складкам. Я не знаю, насколько влажная там сейчас, но довольно специфический звук, похожий на хлюп, уничтожает все мои надежды. Я хочу его несмотря ни на что, хочу и приподнимаю бедра, двигаясь навстречу рваному толчку…