Тростниковые волки - Дмитрий Савочкин

– А как тогда объяснить то, что ваши записи в Интернете исчезают? – спросила Верба.

– Тем, что у меня – паранойя, – улыбнулся доктор. – Вот видите, психиатрия и здесь легко справляется с задачей. Она остаётся последней баррикадой нашей рациональности.

Всю дорогу назад мы проделали молча. Только в самом конце, когда мы уже подъезжали к дому, Верба неожиданно начала рассказывать мне, как ей прислали роман, в котором у персонажа был как раз этот самый синдром Кандинского – Клерамбо, только тогда Верба не знала, как он называется. Главный герой этого романа жил скучной, тусклой жизнью: работал каким-то младшим специалистом в каком-то учреждении, целый день перекладывал какие-то бумаги с места на место, получал за это гроши и никогда не высовывался. По вечерам приходил домой, включал телевизор, варил пельмени и смеялся над шутками какого-нибудь Петросяна. По выходным лежал в постели и смотрел в потолок.

И вот однажды, идя по улице домой с работы, он почувствовал, что не управляет своим телом. Что за него его ногами и руками двигает кто-то другой, его мыслями управляет кто-то другой, его чувствами управляет кто-то другой. И тогда он подумал: «А что будет, если сделать так?», а потом подошёл к стоящему у обочины новому «Мерседесу», поднял лежавший на земле камень и что есть силы саданул им о лобовое стекло. Ну, как в анекдоте. Только он отчётливо понимал, что это не он делает, а кто-то другой вместо него.

И с этого дня жизнь его действительно круто изменилась. Дальше в романе были описания его приключений: там и бандиты, и разборки, и зона какая-то, и политики с бизнесменами, шоу– бизнес, шпионы и так далее. Причём всё время за героя действовал кто-то другой, герой делал что-то, говорил что-то, но это не он говорил или делал, а кто-то другой в его теле.

– И чем всё заканчивается? – спросил я.

– Тем, что герой получает «главную премию в мире», выходит к микрофону и тут понимает, что тот, другой, который всё это время им управлял, теперь его оставил. И он, герой, стоит напротив огромного зала с какой-то врученной ему бандурой в руке, и все ждут его речи, а он не знает, что говорить. И в конце концов, когда пауза затянулась, он нагнулся к микрофону и сказал:

– Простите. Это не я.

– И всё?

– И всё, да. На этом роман заканчивался.

Я припарковал машину и посмотрел Вербе в глаза:

– Ты есть хочешь?

– Хочу, но идти никуда не хочется. Я могу сама что-нибудь приготовить, у тебя тут магазин далеко?

– Нет, внизу, за углом.

Мы купили картошки, селёдки, лука и живого пива. При виде пивного холодильника я вспомнил о Хаиме и заспешил домой, чтобы проверить почту. Как я и ожидал, в ящике меня ждало письмо.

«Hallo, Kreuzschnabel.

Eigentlich konnte ich etwas für dich zu graben – den ungefähren Standort des Verschwindens von Hans Brueghel. Ich erhalte jetzt eine Kopie der Reisebestätigungs Brueghel, die am dritten Juli 1943 erteilt. Er wurde in einem Hinterland kommandiert, in der Verwaltung der Stadt Kamenez-Podolsk Generalbezirk Wolhynien-Podolien Reichskommissariat Ukraine. Dabai stehen die Stempels auf der Bestätigung sowohl des Generalbezirks und der städtischen Verwaltung, das heißt, Brueghel fuhrt erste nach Luzk und dann nach Kamenez. Und er ist nach Kamenez erreicht. Soweit ich das beurteilen kann, das ist der letzte Dokument über das Soldaten Los von Breughel, am fünfzehnten Juli wurde er als vermißt gemeldet.

Morgen bin ich in WASt und Bundesarchiv, vielleicht ich werde mehr etwas finden.

Schreibe mir,

Chaim»[6].

Я протёр глаза руками и ещё раз прочитал дату. Нет, ну мой немецкий, конечно, плох, но не настолько. Am dritten Juli. Третьего июля.

Я хрустнул костяшками пальцев и написал Хаиму короткий ответ:

«Hallo, Chaim.

Vielen Dank für die gute Nachrichten, der Reichskommissariat Ukraine ist, wie du wisst, viel besser als der Reichskommissariat Niederlande. Aber warum erscheint es mir seltsam, dass es den Stabsoffizier der Divisions, wo ist lasst sich ein chronischer Mangel an Personal beobachten, ist im Hinterland kommandiert am Vorabend eine großen Offensive? Am dritten Juli war die ganze Front war bereits in der Erwartung der Operations «Zitadelle», und es sind keine Kommandierungen der Kampfoffiziers konnte nicht. Berichtige das Datum noch einmal, bitte. Irrst du sich nicht?

Kreuzschnabel»[7].

Я отправил письмо и пошёл на кухню. Верба занималась картошкой, а я занялся селёдкой – это одна из немногих кулинарных вещей, которые у меня хорошо получаются. Когда всё было почищено и разложено и Верба, потыкав картошку в кастрюле вилкой, сказала, что ещё десять минут, я снова вернулся в комнату. В ящике уже был ответ – видимо, Хаим тоже курсировал недалеко от компьютера.

«Kreuzschnabel,

soll Ich scannen und versenden dir eine Reisebestätigung?

AM DRITTEN JULI. Zweimal – erste einer Ziffer, dann einer Schrift. Ich wundere mich auch. Wie wichtige sachen muss einen Mann im Hinterland haben, um ihm hinter zwei Tage vor der größten militärischen Operation des Jahres zu senden? Ich weiß es nicht. Auch habe ich keine Ideen.

Schreibe mir,

Chaim»[8].