Бумажный дворец - Миранда Коули Хеллер

На следующий день, когда я пошла на пляж, Джонаса нигде не было.

– Пап, – начинает Конрад, – ты знаешь, что Элла – растлительница малолетних? У нее роман с десятилеткой.

Конец лета. Мама поехала отвезти мусор на свалку, пока та не закрылась. Лео разделывает у раковины луфаря, которого поймал сегодня утром, – рыба подошла близко к берегу, и вода от нее пенится.

– Он просто мальчишка, который повсюду за мной таскается. И ему двенадцать, а не десять, – говорю я, но чувствую, как у меня пылают щеки.

– Кто за тобой таскается? – спрашивает Лео. Бо́льшую часть месяца он провел на гастролях с какой-то джазовой группой. Я рада, что он вернулся. Мама гораздо счастливее, когда он дома.

– Тот пацан, Джонас, который постоянно тут крутится, – отвечает ему Конрад. – Он ее парень.

– Славно, – бормочет Лео, исчезая в кладовке.

Я слышу, как что-то падает. Лео чертыхается.

– Не будь таким козлом. Он всего лишь маленький мальчик, – говорю я, отодвигаясь от стола и убирая тарелку.

– Вот именно, – отвечает Конрад. – Растлительница малолетних.

– Никто не знает, где ваша мама прячет пищевую пленку? – кричит Лео. – Зачем она все время покупает вощеную бумагу? Кто вообще пользуется вощеной бумагой?

Анна сидит на диване, пытаясь заново собрать свое кольцо-пазл. Теперь она поднимает голову, почуяв запах крови.

– Ого, Конрад, – присвистывает она. – Ревнуешь? – Анна улыбается. – Мне кажется, Элла, Конрад в тебя втюрился.

Лицо Конрада перекашивается. Он натужно смеется.

– Что думаешь, Элла? – спрашивает Анна. – Тебе нравится Конрад? Он хочет, чтобы ты была его девушкой.

– Хватит, Анна, – говорю я. – Это мерзко.

Однако во мне тревожно звякает какой-то колокольчик, как будто она сказала что-то, о чем я уже знаю, но не помню.

– Пошла ты, – выплевывает Конрад.

Анна чувствует его слабость и кружит вокруг, как хищница перед нападением.

– Инцест намного хуже растления малолетних, Кон.

Конрад вскакивает и хватает ее за руку.

– Заткнись! Заткнись, а не то сломаю тебе руку.

– Успокойся, – говорит Анна, провоцируя его. – Я только пытаюсь помочь. Хочу объяснить тебе, что это грех, прежде чем ты сделаешь что-то, о чем потом пожалеешь.

Лео выходит на веранду как раз в тот момент, когда Конрад бьет Анну по лицу.

– Конрад! – Двумя широкими шагами он приближается к ним, хватает сына за шиворот и оттаскивает от Анны огромными, пахнущими рыбой ручищами. – Ты что творишь?! – Дотащив сына до двери, он выталкивает его с такой силой, что Конрад падает на землю. – Поднимайся!

Мы смотрим, как Конрад пытается сдержать слезы.

– Плакса, – говорит Анна со злобной усмешкой. Потом идет к дивану, берет свою книгу и погружается в чтение, как будто даже не заметила, какой пожар только что устроила.

Пляжный пикник Диксона в честь конца сезона всегда был моим любимым летним событием. Весь Бэквуд собирается у огромного костра на пляже. Мы ищем для розжига сухие, почерневшие от солнца водоросли на берегу, складываем в кучу плавник, смотрим, как огонь выплевывает искры в ночное небо. Все поют и танцуют. С наступлением темноты мы зажигаем бенгальские огни и бегаем вокруг, как светлячки. Взрослые слишком много пьют. Мы подглядываем за ними из-за дюн и играем в салки. Народ готовит моллюсков и лобстеров в огромных эмалированных кастрюлях в крапинку, заворачивает вымоченную в морской воде кукурузу в фольгу и бросает в огонь.

Мы – любители гамбургеров. Мама обязательно приносит с собой горчицу, сладкий соус и сырой лук, от которых ее дыхание становится невозможно вытерпеть. Она угощает всех редиской с солью, как будто это какой-то деликатес.

В этом году Конрада с собой не взяли. Он наказан, и ему неделю нельзя выходить из дома. Он умолял отца разрешить ему пойти. Даже мама пыталась переубедить Лео, но тот был непреклонен.

– Последнее время с ним действительно трудно, это правда, – говорит мама, когда они вылезают из пруда после купания.

Мы с Анной сидим на веранде и едим клубничное мороженое.

– И почему в его комнате всегда должно пахнуть ногами? Неужели он ничего не может с этим сделать? Есть же специальные средства. Я дала ему присыпку, но он утверждает, что у него от нее ноги чешутся. Ты должен с ним поговорить.

Я смотрю, как Лео вытирает тело полотенцем, как будто полирует большую белую машину. У него мешковатые плавки, живот под полотенцем ходит ходуном. Он похож на большого пупса. Лео не очень хороший пловец, но мама с недавних пор заставляет его упражняться.

– Ему нелегко в нашем доме, Лео. С таким количеством женщин. Тебя не было почти пол-лета. Тяжело жить одному в чужой семье. Ему нужно, чтобы ты встал на его сторону.

– Что ему нужно, так это научиться понимать последствия своих действий.

– Но так ты только сильнее его отталкиваешь. И нам всем будет еще тяжелее.

– Ты с девочками тут ни при чем, Уоллес. Дело в моем сыне.

– Пусть пойдет с нами. Ему так нравится изображать с тобой медвежью охоту. Это традиция.

– Мой сын не должен бить девочек, – говорит Лео.

– Наверняка она это заслужила, – пожимает плечами мама.

На следующее утро я лежу в кровати, глядя в слуховое окно. Стекло по краям помутнело от собравшейся желтой пыльцы. Нужен хороший дождь, чтобы ее смыть. Уже несколько дней держится солнечная погода. Я смотрю, как сучит ножками паук в своей паутине. На одной тонкой нити висит иссохший мотылек, покачиваясь от каждого дуновения воздуха. Мои волосы пропахли костром и кетчупом. Кто-то принимает душ. Вода с плеском льется на сухие листья. Потом со стоном останавливается. Конрад чертыхается, наступив на колючую лозу. Я беру книгу и открываю на заложенной странице. Нужно подождать несколько минут, чтобы горячая вода снова набралась.

У нас на даче всего один душ, он висит на маленьком дереве рядом с баней и окружен обветшалым забором, который постоянно кишит пауками-сенокосцами. Никто не пользуется полусгнившими крючками, чтобы повесить свое полотенце. Мы вешаем их прямо на ветки дерева. Потоки мыльной воды стекают с тела прямо на сухие листья и бегут на тропинку, увлекая за собой сосновые иголки, поэтому у нас есть строгое правило – не писать в душе. Иначе от тропы к бане начнет вонять, как в лифте.

Спустя десять минут я беру полотенце и бальзам для волос. Посреди тропинки медленно впитывается в землю мыльная лужа. Попытавшись перепрыгнуть через нее, я с плеском приземляюсь в другом конце лужи и тут же понимаю, что меня обрызгала вода, смешанная с мочой. Я несусь обратно по тропе и колочу в дверь маминого домика.

Она появляется через несколько секунд, натягивая халат, с изможденным видом.