Запретная кровь - Евгения Исмагилова

– Эй, Йоханна, я сказал «жги дотла»! – Виконт обернулся и недоуменно взглянул на нее.

– Пусть делают все что хотят, вашмилость. На кой они вам сдались? – мягко произнесла медведица, не желая еще сильнее раздувать спор. Конечно, при желании она могла справиться со всеми присутствующими, но почему-то у нее этого желания не возникало.

– Пошли с нами, Йоханна. Брось ты его, – предложил командир стражи. – За все то время, что ты с ним нянчилась, он ни разу не сказал тебе даже «спасибо».

– Мне не нужна благодарность за то, что я выполняю свой долг, – с гордостью отозвалась Йоханна.

Слуги потянулись к выходу, бурно обсуждая произошедшее. Про виконта все словно забыли. Нет, он это так не оставит!

– Предатели! – закричал Людвиг, не готовый мириться с их равнодушием. Он был зол, ох, как он был зол! Если бы он только мог встать на ноги, то всем бы показал! – Изменники! Скормить бы вас чудовищам!

– Шут гороховый, – пренебрежительно бросила Агнесс, старшая служанка. – Что старый граф, что молодая графиня были всяко лучше.

– За такие слова и вздернуть его не жалко, – воскликнул кто-то из стражников, явно оскорбленный словом «предатель». – Давайте-ка проучим наглого мальчишку!

Другие слуги тут же подхватили эту идею и стали окружать Людвига и Йоханну. Вигги их вовсе не боялся, напротив, ему вдруг захотелось драки. Очень надо было лично придушить кого-нибудь из бунтарей, тем самым преподав урок остальным. Пусть виконт – калека, но он может за себя постоять! будет сражаться до конца, в отличие от этих жалких трусов!

– Давайте! Что вы мне сделаете, выродки?! – закричал Людвиг в ответ. – Ни чести, ни ума! Канцелярия вас всех перевешает, вот уж я вам обещаю!

Когда кольцо из людей стало совсем плотным, и уже послышались крики «Вздернуть щенка!» – медведица взревела, обнажила меч и закрыла Людвига собой.

– А ну, назад! – рыкнула она. – Не то я точно вас всех покромсаю!

– Как ты можешь защищать его?! – удивилась сухая старуха по имени Дара, старшая прачка. – Он же каждый божий день доводил тебя так, что мочи нет!

Отлично, теперь еще и Йоханна, оказывается, поносила виконта у него за спиной. Не замок, а змеиное гнездо!

– И что? Как будто ты, Дара, из-за своего сына-охламона не проливала слезы каждый вечер! Или ты, Грохен, не бранил свою дочь за то, что знается с солдатней! Давайте, пусть тот, кто ни разу не бранил свое дитятко, выйдет и первым бросит в меня, старую дуру, камень! – Рев хожалки заполнил собой все пространство залы. – Ну же!

Воцарилась гнетущая тишина, прерываемая только дыханием и скрипом кожаных сапог.

– Он не твой сын, Йоханна, – тихо произнес Ларс. – Не твой и не наш.

Людвиг хотел было возмутиться, как произошло необратимое, то, что он позже будет видеть в кошмарах.

Его камзол лопнул. На пол полетели пуговицы, как рассыпанный неуклюжей служанкой горох. При этом низ камзола распахнулся и явил присутствующим бледное и слегка волосатое пузо виконта де Гродийяра.

…Это был конец.

* * *

В зале сперва раздался один смешок. Затем второй, третий, и вот уже дикий хохот давил на Людвига со всех сторон. Они смеялись над ним. Смеялись!.. Будто он был червем! Они смеялись, а Людвигу де Гродийяру хотелось умереть.

Насмеявшись вдоволь, люди ушли, оставив его одного с рваным камзолом и собственным уродливым брюхом. В горле стоял ком обиды, щеки горели от пережитого унижения. Собственные слуги ни во что его не ставили, хозяин оказался пустым местом. Ничтожеством.

Двери главной залы с легким хлопком закрылись. Людвиг и Йоханна остались одни. Медведица с облегчением опустила меч и схватилась за больную спину.

– Иди с ними, – произнес Вигги, чувствуя, как горло будто набили камнями. – Ну чего ты ждешь, проваливай со своими дружками! Ты же сама хотела избавиться от Эйлит!

– Не говорите ерунды, вашмилость, – отмахнулась хожалка. – Как уж я вас здесь брошу совсем одного?

– Уходи, Йоханна! Замок разрушается, вот и беги вместе с ними, поджав хвост! Хватит делать вид, что тебе есть до меня дело!

Голос Людвига прозвучал пискляво, совсем по-детски, словно он вот-вот расплачется, и от этого сделалось еще хуже. Господи, почему они просто не убили его? Почему позволили ему пережить весь этот позор?

Йоханна с горящими от ярости глазами приблизилась к Вигги и отвесила ему звонкую пощечину. Удар был не сильным, но внезапным и очень обидным.

– Посмотрите на себя, – грозно прорычала она. – Во что вы превратились? В жалкого плаксу! Вечно жалеете себя! Хотя все вокруг из кожи вон лезли, чтобы вам угодить! Я каждый день выслушивала от вас много всякого, но я не жаловалась! Так что черта с два я уйду, поняли?! И не смейте мне перечить! Все будет так, как…

От ее громкого голоса, во сто крат усиленного эхом, казалось, вот-вот вздрогнут своды зала. И внезапно они на самом деле дрогнули. Рокот усиливался с каждым мгновением, на лицо Людвигу посыпалась штукатурка, каменная пыль, а затем и вовсе осколки кирпича.

– Бог мой… – проговорила Йоханна, поднимая морду к потолку. Она уже забыла про их ссору. – Тут скоро все рухнет!

– Оставь меня здесь, я хочу умереть, – попросил Людвиг и закрыл глаза. После отвратительной выходки своего камзола и еще более гадкого поведения слуг ему подумалось, что это, пожалуй, хороший выход. Его завалит здесь, покинутого всеми, а они останутся жить и будут знать, что это их вина.

Достойный способ уйти после позора.

– Вот еще, – буркнула Йоханна и схватила его за грудки, чтобы закинуть к себе на плечи. В это же мгновение рядом с ней упал камень размером с кулак – еще немного, и размозжил бы голову. – О сестре своей подумайте хоть чуть-чуть!

– Лорианне плевать! – скривился Людвиг. – Всем на меня плевать! Я лучше сдохну тут, чем буду жить с позором!

Он упирался, как мог, даже сделал попытку укусить ее, и тогда она вновь влепила ему по щеке.

– Ай! Больно же!

– Зато действенно! – На этих словах Йоханна наконец стащила его с кресла и, держа за шкирку, как котенка, быстро поволокла к лестнице. Двигалась медведица на удивление ловко и быстро, словно ей было не шестьдесят, а всего двадцать лет. – Сопли будете перед девчонками жевать, при мне не надо.

Больше Людвиг не сопротивлялся, позволяя хожалке делать все, что вздумается. Раздался страшный грохот, пол затрясся, и по стенам башни, примыкающей к главной зале, разошлись трещины, словно черные, навеки застывшие молнии. Людвиг видел все слишком отчетливо, однако в