Меня зовут Зойла - Чики Фабрегат

Я забываю обо всём, что меня окружает. Я создаю закрытую комнату, в которой есть только я. Я дышу медленно, очень медленно. Я представляю себе свои ноги, погружённые в траву, растущую на поляне, и листья винограда, взбирающиеся по моим ногам и запутывающиеся в ремешках моих сандалий. Я представляю себе тунику и покрываю её зелёным цветом, таким же зелёным, как всё вокруг нас, как одежда эльфов, как ветви… Мало-помалу превращаю своё тело в дерево, которое обнимает Лиам. Я замечаю, что его сердце колотится, и останавливаюсь. «Лиам, я знаю, что делаю», – лгу я ему. Он кивает, и я снова сосредотачиваюсь на трансформации. Осталась только голова. Мне страшно. Это не имеет значения, пути назад нет, но мне страшно. Я мысленно покрываю лицо, голову и косу мхом. Всегда ускользающая, непокорная прядь волос падает мне на лоб, и из последних сил, которые мне удаётся сконцентрировать в моём одеревеневшем теле, я окрашиваю её в цвет молодой листвы.

Совершенно неподвижная, я замечаю, как луч солнца освещает поляну. Он бродит среди эльфов, резвится среди деревьев и подходит к Гербу. Затылок горит, и я изо всех сил прошу Лиама не отстраняться. Я знаю, что он плачет, я слышу его рыдания в своём сознании, и они разрывают меня изнутри. Луч немного приостанавливается на Гербе. Я не слышу его сердца, потому что Лиам заблокировал все звуки снаружи, теперь есть только он и я, но я представляю, как он должен быть взволнован. Настолько взволнован, насколько ему позволяет концентрированный келч, который целитель принёс нам на завтрак. Я начинаю чувствовать тепло и понимаю, что луч двинулся в нашу сторону. Он светит всё ярче и ярче. Я не могу вынести жара на затылке и думаю, что пахнет горелым. Это моя кожа, она горит. «Держись, Лиам, держись». Боль парализует меня, и я чувствую, что теряю сознание.

Я слышу голоса вокруг себя, но не могу открыть глаза. Лиам кричит, а бабушка повторяет моё имя. Я чувствую себя хорошо, боли нет, и я ни о чём не беспокоюсь. Впервые за долгое время я не чувствую никакой острой необходимости уйти оттуда, где нахожусь. Меня просят проснуться, открыть глаза, но это такое тёплое место… Голос пробивается сквозь остальные. Он зовёт меня, мне знаком этот голос. Не беспокой меня сейчас, дай мне поспать.

– Зойла, Зойла, проснись.

Все остальные замолчали.

– Зойла, вспомни. Зойла, пожалуйста, вспомни, что ты чувствовала. Я знаю, что ты можешь это сделать, тебе просто нужно быть человеком.

Я стараюсь выбросить голос из головы, мне уже не холодно, и это место такое хорошее, и иметь возможность остаться здесь – истинная роскошь. Но образ того юноши, который держит меня за подбородок, пробивается наружу. Я замечаю, что моё сердце хочет биться. Раймон – теперь я узнала его голос – начинает петь. Он поёт о принце, который искал принцессу, настоящую принцессу. И я тянусь за его словами, которые просят меня вернуться, вспомнить всё, что я чувствовала, когда любила его. Он просит меня, приказывает мне почувствовать себя человеком. Кровь начинает быстрее бежать по моим венам. Мне кажется, что я дрожу, а он обнимает меня, хотя, возможно, я даже не пошевелилась. Его голос заставляет меня проснуться и возвращает мне ровное сердцебиение. Когда я наконец открываю глаза, то вижу перед собой его лицо и чёрную чёлку, падающую на глаза. Моё сердце бьётся учащённо, и я думаю, что это слышно всему лесу.

– Ты вернулась, мой свет.

Все мои мышцы скованы, и я с трудом привожу их в движение. Я поднимаю руку на уровень глаз и вижу грубую древесину, покрытую мхом. Мне страшно видеть себя такой, но я делаю глубокий вдох и концентрируюсь на цвете и текстуре своей кожи, какой она была до всего этого. Я не знаю, секунды проходят или часы, но когда я наконец могу двигаться достаточно свободно, чтобы обнять Раймона и позволить ему обнять меня, я знаю, что всё кончено.

Глава 34

Несведённые счёты

Когда я просыпаюсь, Кина лежит в изножье моего гамака. Она начинает извиняться за своё поведение перед церемонией, но я прерываю её.

– Ты просто боялась, что он оставит тебя.

– В конце концов, мы не такие уж разные.

Колдовство людей.

– Заботься о нём, Кина, заботься о нём как можно лучше.

Она говорит, что солнце осталось с Лиамом, и теперь метка на его запястье стала завершённой. Но он попросил совет сделать Герба главой семьи после смерти деда. «Командный спорт», – сказала она мне с улыбкой. Лиам может поддерживать отношения с солнцем, но руководить семьёй будет Герб. Лиаму же ещё предстоит научиться быть эльфом. «Полуэльфом», – поправляю я. И Кина кивает без единой искры раздражения.

– Знаешь, достаточно было бы одеться в зелёное. Не было необходимости так рисковать.

– На предыдущей церемонии, Кина, я уже была в зелёном, когда на меня светило солнце.

Я встаю с гамака и вынуждена держаться за него, чтобы не упасть.

– Ты всё ещё слаба.

Я хочу пойти и увидеть их всех. Я хочу обнять Лиама, бабушку. Сказать Гербу, что мне жаль, что я была такой глупой. Раймон. Кина улыбается.

– Он ни на шаг не отходит от твоего дерева. Давай я помогу тебе одеться, пойдём.

Я забираю свои джинсы и синюю толстовку из угла, где я их оставила. Когда я натягиваю её на голову, я машинально тянусь к волосам и не могу их нащупать. Кина успокаивает меня.

– Они отрастут. Вся твоя коса сгорела.

Она предлагает мне гибкий лист, похожий на зеркало. Сейчас мои волосы короткие, едва закрывают затылок. А непокорный локон так и остался цвета молодой листвы.

– Ты можешь спрятать его, как и свои уши.

Я качаю головой.

– Мне нравится. Мне нравится вот так. У других девочек в школе тоже цветные волосы.

– Ты собираешься уйти, не так ли?

– Мне здесь не место, Кина. Я буду приходить к тебе, если позволишь. Лиам будет здесь, и я не могу быть слишком далеко от него, но я всё ещё больше человек, чем эльф.

Наконец мы выходим на платформу дерева. Член Совета опирается на мост. Когда он слышит, как мы выходим, он оборачивается.

– Раймон?

Он улыбается с тем же выражением лица, что и в тот день, когда показал мне свои уши. Перед этим детским выражением я не могу устоять.

– Ты член Совета?

Внезапно я вспоминаю тот день, когда раздевалась перед ними, и чувствую,