Когда деревья молчат - Джесс Лури

Сефи угрюмо кивнула. Её лицо надулось от печали. Все в мире видели эту серию, кроме нас, и теперь мы пропустим повтор. Она показала на сегодняшнюю «Лилидейл Газетт», лежащую рядом с папиным креслом.

– Я слышала, в эти выходные будут неплохие гаражные распродажи. Может, мы сможем уговорить маму с папой сходить?

– Думаешь, папа уже прочитал эту газету?

– Он сегодня уже читать не будет, – сказала она, кинув ещё один несчастный взгляд на телевизор.

– Наверное, ты права. – Я схватила газету и пошла за Сефи в ванную.

– Мы идём спать! – крикнула я куда-то в сторону папы, надеясь, что он не пойдёт за нами. Мы заперли дверь, и Сефи сходила в туалет, пока я чистила зубы, а потом мы поменялись. Телевизор всё ещё ревел, когда мы вышли из ванной. Мы обменялись беспокойными взглядами, а потом побежали наверх. Я проверила с Сефи её комнату, а потом мы пошли к моей.

– Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – ответила она.

Я уже забралась в шкаф и приготовилась ко сну, но потом вспомнила, что ещё не читала «Хочешь – верь, хочешь – нет» Нелли Блай. Я подумала, что раз уж вылезаю, можно пробежаться и по гаражным распродажам. Я вынырнула из шкафа, схватила свой фонарик и открыла газету.

Заголовок прямо-таки закричал:

Напали на очередного мальчика из Лилидейла.

В статье говорилось, что ни одного из мальчиков нельзя называть по имени, потому что они несовершеннолетние, но я знала, что первым был Краб, и автор вставил фотографию обветшалого дома второго мальчика. Любой, кто ездил со мной в автобусе, мог бы сказать, что именно там жил Тедди Милчмен. Тедди был маленький, тихий, с мягкими чёрными волосами, похожими на щенячий мех, и учился всего лишь в четвёртом классе.

Он жил во Впадине, как и Краб.

Может, полиция заметила, что оба ребёнка, на которых напали, были из одного района? Я перечитала статью, но не нашла ничего указывающего на эту связь. Я уставилась на свои двери, отчаянно желая выскочить из них, как Дорожный бегун из того мультика[14]. Мне хотелось сбежать вниз и убедить папу позвонить в полицию, чтобы он им сообщил, что этих мальчиков связывает Впадина. Может, если полиция узнает, то они будут наблюдать за этим районом. Они смогут спасти ещё одного мальчика от нападения и такой ужасной боли, и никому не придётся носить подгузники и чувствовать себя беспомощным в собственном теле.

Из меня вышел весь воздух, когда я услышала.

Папа стриг ногти.

Я сморгнула слёзы. Я чувствовала себя так, будто сдерживаю дыхание дольше, чем можно, мне было так больно. Я вытерла лицо и тихонько спряталась обратно в шкаф, выдернув оттуда дневник и карандаш. Я буду быстро писать, и писать хорошо, так хорошо, что папа не сможет подняться по лестнице

Я закончила писать.

И стала ждать.

Папа дошёл до четвёртой ступеньки, прежде чем повернуть обратно. И хотя я услышала, как он наконец ушёл в свою комнату, а вскоре после этого вернулась мама, я так и не смогла заснуть, пока солнце не показалось из-за горизонта. Сефи обнаружила меня в шкафу и разбудила без всяких комментариев. Когда я ей рассказала, что моя история помешала папе добраться до лестничной площадки и что она должна поблагодарить меня, она посмотрела на меня, как на сумасшедшую.

Пофиг. На улице было светло. Это означало, что я могу сказать папе, что Тедди Милчмен и Краб оба живут во Впадине, чтобы полиция могла поймать того, кто напал на этих мальчиков.

Папа был похож на бомжа, когда я увидела его на кухне. Он выглядел так, будто спал едва ли не меньше меня. Я показала ему скомканную газету, которую держала в руках, как будто могла заставить его увидеть их дома и чудовище, охотящееся за этими мальчиками из Впадины.

– Пап, ты видел эту статью?

Он потёр своё шершавое лицо и налил себе чашку чёрного кофе.

– Оба этих мальчика живут во Впадине, пап. Оба мальчика, которых похитили. Ты сказал, что напали на ещё одного и что он тоже из Впадины. Об этом надо сообщить в полицию. Они практически соседи, Краб и Тедди.

– Полиция знает, – сказал папа. Его голос звучал ужасно, как будто кто-то пытался завести ржавый двигатель.

Я отложила газету и положила руки на бёдра.

– Ты уверен?

Он повернулся ко мне, его взгляд был расфокусированным.

– Если они уже этого не знают, то они слишком тупые и не послушают.

На глаза навернулись горячие слезы, и мысль о том, что я сейчас расплачусь, ужасно меня разозлила. Папа смеялся над девочками, которые плакали. И не важно, кто это был – я, Сефи или мама. Он прямо обожал над этим издеваться. Поэтому я проглотила слезы.

– Обещай мне, что ты скажешь полиции, что эти мальчики практически соседи. Что они оба ездят на моем автобусе.

Что-то в моём голосе заставило папу послушать.

– Ладно.

– Пообещай.

Он перекрестился.

– Клянусь.

У меня не было другого выбора, кроме как поверить. А потом заняться делами по дому. И подумать о том, как я должна сказать Фрэнку, что мне нравится красться, прятаться в тёмных местах и вынюхивать информацию, и что это будет весьма кстати, когда мы станем детективами, прямо как Ремингтон Стил и Лора Холт. Я смотрела на кукурузное поле через дорогу, на копья кукурузы не выше моих лодыжек, и думала об индонезийском древесном человеке, который не знал, где кончается его кожа и начинаются бородавки, и о том, как мне хотелось, чтобы здесь была Джин.

К тому времени, когда начали приезжать первые гости, мы с Сефи уже расставили все столики и украсили их бумажными тарелками, пластиковыми приборами и спичечными коробками. Папа принес бутылки с домашним клубничным вином. Однажды я его попробовала. На вкус оно было как фруктовая блевотина. Впрочем, большинство женщин любили это вино и хвалили папу за то, какое оно вкусное. Мужчины же хотели пива или коктейлей, и тут на сцену выходили мы с Сефи.

Когда нас впервые попросили встать за бар, мы обе очень гордились. Это было не очень-то сложно. Два пальца виски, остальное – газировка или вода. Нас довольно часто хвалили, но по мере того как проходил день, похвала всё больше перерастала в назойливое внимание. Было очень мило со стороны Сефи, предложить сегодня встать за бар и принять удар на себя.

Она всегда за мной присматривала.

– Божечки, как ты выросла!

Я улыбнулась мистеру Фрейзу, который только прибыл на вечеринку. Они с его женой Мэри Лу были давними друзьями родителей. Они мне всегда нравились. Оба профессоры. Они не посещали ни одной папиной вечеринки с тех пор, как я была маленькой. Я с надеждой посмотрела на их машину.