Роковой дом - Мари Аделаид Беллок Лаундз

А затем, внезапно отвесив свой обычный чопорный поклон, граф де Вирье круто повернул, предоставив Сильвии одной шагнуть в небольшую деревянную калитку, на которой было написано краской: «Шале де Мюге».

Сильвия распахнула белую калитку и пошла к дому по дорожке, ведущей через запущенный сад.

Его неопрятный облик, буйно разросшиеся сорняки неприятно поражали глаз, привыкший к безукоризненным садам английской провинции. Сильвия вновь с недоумением спросила себя, как Вахнеры терпят такой непорядок в непосредственной близости от своего дома.

Зато забавное зрелище представляло собой причудливое одноэтажное шале, так не похожее на те строения, которые окружали ее в Англии.

Над домом и заброшенным садом сгустилась в тот день неподвижная давящая жара. Шоколадно-коричневые ставни столовой и гостиной были закрыты, и Сильвии подумалось о том, как приятно будет спастись от палящего солнца в скупо освещенном полупустом «салоне», выпить чашку чая и мило поболтать с друзьями, а потом, когда жара спадет, проводить их в Казино.

Сильвии всегда нравилось беседовать с мадам Вахнер, в чем она даже слегка стыдилась себе сознаться, потому что эту космополитку трудно было назвать изысканной особой. Однако мадам Вахнер нельзя было отказать в добродушии, а ее рассказам — в занимательности. Кроме того, она умела польстить, и после разговора с нею Сильвия Бейли всегда ощущала довольство собой и окружающим миром.

В незамысловатой, бедной событиями жизни молодой англичанки уже не оставалось для мадам Вахнер никаких секретов. Той было известно, например, что Сильвия не имела близких родственников и, подобно Анне Вольски, не обзавелась в Париже никакими знакомствами.

И то, и другое внушало мадам Вахнер особый доброжелательный интерес к обеим молодым вдовам.

Сильвия Бейли дернула примитивный колокольчик единственной двери — другого входа в Шале де Мюге не было, разве что окна.

Через несколько мгновений дверь открыла поденщица и коротко сказала:

— Мсье и мадам в Париже. — Довольно развязно она добавила: — Поехали за деньгами. — Она явно желала сказать: «Да, мои хозяин с хозяйкой — дураки дураками, просадили в Казино все деньги, а теперь отправились в Париж пополнить запасы!»

Сильвия была раздосадована. После нервного разговора с графом Полем ей было бы очень кстати непринужденно побеседовать на обыденные темы с мадам Вахнер. Мысль о том, что придется долго тащиться одной, страдая от жары, в «Виллу дю Лак», показалась ей невыносимой.

Почему бы ей не войти в дом… не отдохнуть немного? Тем более что, скорее всего, не пройдет и часа, как Вахнеры вернутся. Они не любили Париж и больше двух часов там обычно не проводили.

Тщательно выговаривая французские слова, она попросила у служанки разрешения войти и подождать в доме.

— Уверена, мадам Вахнер не стала бы возражать, — с улыбкой добавила Сильвия. После неловкой паузы женщина впустила ее в дом и провела в темную столовую.

— Как вы считаете, когда вернется мадам Вахнер? — спросила Сильвия.

Служанка задумалась.

— Не могу вам сказать, — пробормотала она наконец. — Они никогда не предупреждают, куда собираются и когда возвратятся. Очень чудные люди!

Она торопливо вышла из комнаты, а потом вернулась, держа в руке большой солнечный зонт из хлопчатобумажной ткани.

— Не знаю, пожелает ли мадам сидеть здесь в одиночку. Я собираюсь домой, моя работа окончена. Быть может, мадам оставит ключи под ковриком, когда будет уходить?

— Да, если не дождусь друзей, то так и сделаю. Но, надеюсь, мадам Вахнер вот-вот появится.

Сильвия была немногословна. Ей не нравился развязный, почти что грубый тон поденщицы.

— Если мадам дождется хозяина и хозяйку, не будет ли она так любезна объяснить им, что сама потребовала впустить ее в дом? Мне строго-настрого запрещено впускать посторонних, когда мадам Вахнер нет дома.

Женщина произнесла это быстро, уставив на сидящую перед ней посетительницу вопросительный взгляд.

Миссис Бейли вдруг поняла (или ей так показалось), что значит этот взгляд, вынула из кармана кошелек и протянула служанке десять франков.

— Разумеется, — ответила она холодно, — так я и скажу; я сама настояла на том, чтобы войти и отдохнуть в доме.

Манеры женщины изменились, сделавшись одновременно фамильярными и подобострастными. Многословно выразив благодарность за «чаевые», она положила зонт на стол, подбоченилась и внезапно спросила:

— Не получала ли мадам новостей от своей подруги? Я говорю про ту польскую даму.

— Нет. — Сильвия удивленно подняла глаза. — Как ни печально, пока нет ничего нового. Но, наверное, ждать уже недолго.

Ее поразило то, что Вахнеры разговаривали об Анне с этой неприятной и нахальной особой.

— Она заходила сюда, прежде чем отправиться на станцию. И была, как мне почудилось, в очень хорошем настроении.

— Нет, вы ошибаетесь, — быстро возразила Сильвия. — В день своего отъезда мадам Вольски здесь не была. Ее ждали к чаю и ужину, но она не появилась…

— Да нет же, мадам! Мне в тот вечер пришлось вернуться, потому что я забыла принести сахар. Застала ее здесь и, когда уходила, она еще оставалась.

— Уверяю, вы что-то путаете. Это было не в тот день, когда мадам Вольски покинула Лаквилль, — поспешно проговорила миссис Бейли. — Она уехала вечером в субботу. Как я только что сказала, мадам Вахнер ожидала ее к ужину, но не дождалась. Мадам Вольски отправилась в Париж.

Служанка смотрела в упор, и на лице Сильвии появилось необычное для нее высокомерное выражение. Ей хотелось, чтобы эта надоедливая и бесцеремонная женщина поскорее ушла и оставила се в покос.

— Спору нет, мадам лучше знать! По мне, что один день, что другой. Прошу прощения у мадам.

Француженка взяла зонт, положила на стол ключи и, со словами «Прощайте, мадам, и еще раз большое спасибо», бесшумно закрыла за собой дверь.

Спустя мгновение, оставшись одна, Сильвия облегченно вздохнула.

Дома обладают индивидуальностью, даже самые скромные и невзыскательные. Но и те, кто не согласится с этим утверждением, не станут отрицать, что дома носят на себе отпечаток той страны, где они находятся.

«Шале де Мюге» был домом типично французам и типично пригородным. От своих многочисленных, разбросанных по ближним окрестностям Парижа собратьев он отличался тем, что каждый год в нем менялись жильцы.

На взгляд Сильвии Бейли, этому забавному строению не хватало всех тех деталей, которые делают дом домом. Сидя здесь, в душной и темной столовой, она в очередной раз задала себе вопрос, почему Вахнерам не приходит в голову привнести в шале хоть чуточку уюта.

Она с отвращением осмотрела комнату. Обстановка была не только дешевой, но и к тому же убогой и безвкусной. И все же, как и в других комнатах шале, здесь царила поразительная чистота и прямо-таки удручающая аккуратность.