Ленин. Человек, который изменил всё - Вячеслав Никонов

На совещании «Богданов сидел “одесную” Ленина в качестве главнейшего компаньона, persona grata организующейся новой партии»387. Приняли обращение «К партии», которое стало программой действий за созыв III съезда. «Ленин на конференции был особенно радостен, – заметила Розалия Самойловна Землячка (Залкинд, Демон, Осин, Роза). – Кончался период мелких дрязг, кружковщины, тяжелой, утомительной борьбы по мелочам с нечестными вылазками меньшевиков и примиренцев»388. На трех областных конференциях большевистских комитетов (Южной, Кавказской, Северной) было избрано Бюро комитетов большинства, которое этим и занялось389. Бауман получил задание создать в Москве Русское бюро ЦК, которое доводило бы указания Ленина до местных парторганизаций.

Тот писал Богданову 21 ноября: «Тактика меньшинства выяснилась вполне, в ее новом виде: полное игнорирование и замалчивание литературы большинства и существования большинства, устранение полемики из ЦО… Большинству необходимо выступить со своим органом: для этого недостает денег и корреспонденций»390. В декабре Богданов вернулся в Петербург. Михаил Покровский скажет: «А. А. Богданов – это был великий визирь этой большевистской державы. Поскольку он управлял непосредственно и постоянно сидел в России, тогда как Ильич до революции 1905 г. был в эмиграции, постольку Богданов больше влиял на политику партии…»391. Литвинову «была поручена “граница”, т. е. организация транспорта, перевозка и при содействии контрабандистов нашей большевистской литературы правильное снабжение ею парторганизаций на местах, а также организация перехода границы нашими людьми»392. Ленин информировал его 8 декабря: «Будь возможна конференция за границей, я бы был всецело за нее. В России же это дьявольски опасно, волокитно и малопроизводительно. Между тем Одесса + Николаев + Екатеринослав уже спелись и поручили “22-м” “назначить Организационный комитет”. Мы ответили рекомендацией названия “Бюро Комитетов Большинства” и семерки кандидатов (Русалка, Феликс, Землячка, Павлович, Гусев, Алексеев, Барон)”. В переводе с наивного конспиративного языка – Лядов, Литвинов, Землячка, Красиков, Гусев, Алексеев и Эдуард Эдуардович Эссен. «Бюро будет официальным органом объединения комитетов и фактически вполне заменит ЦК на случай раскола… За транспорт беритесь Вы, и поэнергичнее»393.

Большевистский центр расположился на углу населенными русскими эмигрантами «Каружки» (Rue de Carouge) и набережной реки Арвы. «Чуть не каждый вечер собирались большевики в кафе Ландольт и подолгу засиживались там за кружкой пива, обсуждая события в России, строя планы»394. 24 декабря он писал Марии Моисеевне Эссен: «Дорогая зверушка!.. У нас теперь подъем духа и заняты все страшно: вчера вышло объявление об издании нашей газеты “Вперед”. Все большинство ликует и ободрено, как никогда. Наконец-то порвали эту поганую склоку и заработаем дружно вместе с теми, кто хочет работать, а не скандалить! Группа литераторов подобралась хорошая, есть свежие силы, деньжонок мало, но вскоре должны быть. Центральный Комитет, предавший нас, потерял всякий кредит, кооптировал (подло – тайком) меньшевиков и мечется в борьбе против съезда. Комитеты большинства объединяются, выбрали уже бюро, и теперь орган объединит их вполне. Ура!.. Будьте бодры; помните, что мы с Вами еще не так стары, – все еще впереди»395.

Пока Ленин отдыхал в горах и за кружкой пива воссоздавал свою организацию, в России – и без его участия – зрела революция, основными движущими силами которой выступали эсеры, либеральные земцы, интеллигенция, финские и польские сепаратисты, японские и британские спецслужбы. В середине 1904 года, во многом из-за безрадостных новостей с Дальнего Востока, оппозиция стала чувствовать, что самодержавие – раненый зверь. 15 июля бомба, брошенная рукой эсеровского боевика Сазонова, разорвала около Варшавского вокзала в Петербурге министра внутренних дел Плеве (в 1904–1907 годах БО совершит более двухсот крупных терактов, включая убийство дяди императора, великого князя Сергея Александровича). Чернов писал об этом в восторженных тонах: «Метко нацеленный и безошибочно нанесенный удар сразу выдвинул Партию социалистов-революционеров в авангардное положение по отношению ко всем остальным элементам освободительного движения»396. Организатор теракта Азеф прибыл в Женеву «естественно, как триумфатор. Вся сколько-нибудь левая Россия праздновала гибель Плеве. Никогда авторитет эсеров не был так высок»397. Торжествовали и либералы из Союза освобождения – полулегальной партии, которая в 1905-м объединится с Союзом земцев-конституционалистов в Конституционно-демократическую партию (кадеты) во главе с Милюковым.

МВД возглавил Петр Дмитриевич Святополк-Мирский – либеральный бюрократ, настроенный на реформы, он разрешил проведение в ноябре 1904 года Земского съезда. Но интеллигенция уже требовала большего.

Годы царствования Николая II были ознаменованы блестящими интеллектуальными и духовными свершениями, получившими название «Серебряного века». Наша культура начала активно завоевывать Европу, ошеломленную дягилевскими «Русскими сезонами», живописью «Мира искусств» и авангарда, богатством новой литературы. Однако и яркие творцы этих свершений продолжали находиться в жесточайшей оппозиции режиму. Даже у богемы, почти поголовно сидевшей на кокаине, пускавшей себе в глаза атропин, чтобы зрачки были шире, говорившей звенящими и далекими «унывными» голосами, доминировали резко оппозиционные настроения. Как свидетельствовал певец Александр Вертинский, «каждый был резок в своих суждениях, щеголял надуманной оригинальностью взглядов и непримиримостью критических оценок»398. В смуту 1905 года русская интеллигенция шла под лозунгами «Долой самодержавие!», который становился объединяющим паролем для всей прогрессивной общественности.

Либералы решили «вступить в правильные сношения с революционными партиями», для чего отправились в Париж на съезд «оппозиционных и революционных партий». Милюков «мог заметить только, что около съезда особенно хлопочет финляндец Конни Циллиакус… Мысль о съезде явилась у поляков на амстердамском социалистическом съезде; прямая цель была при этом воспользоваться войной с Японией для ослабления самодержавия; Циллиакус снабдил оружием польских социалистов. Он же и ввел на съезд Азефа и, несомненно, участвовал в качестве “активиста”, в попытке осуществить, по его же словам, – “глупейший и фантастичнейший, но тогда казавшийся осуществимым” план ввезти в Петербург морем оружие в момент, когда там начнется восстание… Деньги, которые были нужны для пораженческих мероприятий, были получены Циллиакусом, целиком или отчасти, через японского полковника Акаши»399.

В самой России, в Санкт-Петербурге, в ноябре собрался Земский съезд, на котором впервые в российской истории легально прозвучали призывы к принятию Конституции и созыву парламента. Резолюции съезда стали распространяться по стране, будоража либеральную общественность. Следует заметить, что наши либералы, которые были вынуждены соперничать за симпатии народа с исключительно радикальными социалистическими организациями, сами занимали гораздо более левые позиции, чем аналогичные группы в Западной Европе. Так, они не имели ничего против экспроприации крупных помещичьих имений, государственных и церковных земель. Затем пошла «банкетная кампания» якобы по поводу полувека судебной реформы, когда оппозиционные речи произносились в виде тостов. Встал вопрос о союзе социал-демократии и либеральной оппозиции. Ленин «высмеял самую идею плана: подменить борьбу с царизмом дипломатической поддержкой бессильной оппозиции»400.