Дороги скорби - Павел Серяков

— Милостивые государи, — заговорил один из них. — Вы находитесь перед зданием, принадлежащим ганзе Шебета. Ювелирная лавка под нашей охраной. Все, что в оной имеется, принадлежит Шебету. Проваливайте, пока целы.

— Болдер! — прошипел Дирк. — Забирай своих верзил и катитесь ко всем диаволам! Нам неинтересно то, о чем ты думаешь, мы просто осмотрим дом и уйдем. — Дирк перевел взгляд на Псаря. — Плохо дело.

— Откуда ты знаешь его имя?

— Мы хоронили отца этого подонка. Это бандиты, и просто так они не уйдут.

Наемник не обращал на представителей криминального мира Гнездовья никакого внимания. Вновь привстав на колено, прислонил свой длинный и неоднократно ломаный нос к замочной скважине. Принюхался, жадно втягивая ноздрями воздух:

— Интересно…

— Слушай сюда, дружок выжлятника! — начал тот, кого звали Болдером. — Если ты еще раз крикнешь на меня, я надеру твой тощий зад, а эта морда… — он указал пальцем на Иво. — Да-да! Тебе место в канаве, слышишь меня?! А?!

Было бы до одури обидно, если возня под окнами лавки может спугнуть свидетеля.

— Уйдет, потом ищи ветра в поле, — прошептал Псарь и добавил: — Дирк, иди в переулок. Там обязательно есть черный ход. Карауль. И если кто-то попытается сбежать, я буду признателен, если ты его задержишь. Не пытайся драться, если не умеешь. Запомни лицо и беги нахер оттуда, если запахнет жареным.

— Ясно, — произнес помощник коронера. — А как же ты?

— А я буду выносить дверь.

— А если там сейчас никого нет?

— Сквозняк выдувает запах похлебки, — процедил Иво, — там точно кто-то есть, и надо действовать быстро. Этот полудурок уже привлек слишком много внимания.

Игнорируемый Гончей бандит неистовствовал. Он считал себя серьезным человеком и настолько уверовал в собственную исключительность, что перестал верить в басни о городах, которые подчистую вырезали люди из Псарни. Как известно, отсутствие веры рождает новую веру. Дурак поверил в себя и свои силы.

— Послушай, ты! Сюда! — Болдер стянул куртку и передал её своему приятелю. Он развел руки в стороны, продемонстрировав своему предполагаемому противнику кривые наколки.

— Смотрите все! — продолжал хорохориться парень. — Болдер из Сизого квартала сейчас надерет задницу выжлятнику!

— Уйди, очень прошу, — произнес Иво, но не был услышан. — Уйди, не позорь себя. Люди смотрят.

Псарь вновь вернулся к осмотру двери лавки и понял, что с хорошего удара он сможет её высадить.

— Братан, да он по ходу тебя не воспринимает, — поддержал крикуна его приятель. — Может, нам его обработать?

— Слушай, ты! — вновь заорал Болдер. — Сын шлюхи, выплюнь яйца обратно в портки и… — Тут до него дошло, что конкретно за эти слова с него спросят и спросят по всей строгости. — Или иди отсюда!

Подпевалы хорохорящегося парня зашлись хохотом, и многим свидетелям стало понятно, что по отдельности эти ребята не стоят и выеденного яйца, но, если для кого-то это было откровением, то Иво знал об этом с самого начала. Он больше не желал пропускать мимо ушей. За сказанные Болдером слова в кругу уважающих себя людей было принято наказывать. Руки характерно потряхивало, но, поборов желание выхватить нож сразу, он в несколько шагов сократил дистанцию между собой и татуированным отморозком. Молниеносным движением произвел один-единственный удар ребром ладони прямо под кадык потерявшему страх идиоту.

— Животное, тебе сказали — проваливай, — прохрипел Псарь. Он схватил за ворот осевшего человека и потянул на себя. Жалобный хрип задыхающегося он слушать не стал. На остальных глядел исподлобья. Они боялись его и не без причины. — Ты не человек, — вновь заговорил Псарь. — И вы не люди, — он обратился к застывшим стражникам. — А вы вообще бабы и мочитесь сидя!

Он ударил Болдера. Сначала — в челюсть, потом — в ухо.

— Мало, падла? Чью мать ты там шлюхой назвал, а?! Курвина струна! Мало тебе?!

— Не убивай! — взвыл Болдер. — Не убивай, иначе Шебет тебя натянет!

— Тебя, суку, жизнь вообще не учит!

Гончая ударил его еще несколько раз.

Как и ожидал Дирк, на крики прибежала добрая половина города. Из подворотни он не видел, что именно творит его приятель, но смекнул следующее: «Раз бабы еще не визжат, а стража не взялась за шестоперы, человек из цеха обходился малой кровью».

— Зверь, — горожанка в желтом платье и белом головном уборе закрыла ладонями глаза. — Почему никто его не остановит?

— Да вон стражники стоят! — дородная баба указала рукой на патрульных. — Вон же они, под аркой спрятались.

— А вы не слыхали?

— Да, все же гутарят о том, что страже приказали на псаря глаза закрыть!

— Безнаказанность!

— Да пускай он хоть всех их перебьет!

— Бандиты грызутся, честный люд спокойнее вздыхает!

Все как в дешевой постановке бродячей цирковой труппы. Дети плачут, толпа гудит, как потревоженный улей. Иво не обращал на все это никакого внимания, но вполглаза следил за дверью ювелирной лавки. Вонь рыбы была невыносима.

— Какие расклады-то? — наконец, спросил один из друзей Болдера, глядя, как вымокают портки последнего. — Ты ж не будешь его гасить при свидетелях?

— Эрик, заткнись, — произнес второй. — Псарь, давай забудем об этом. Болдер достаточно получил. Оно не стоит.

— Вы суки. Мы же клялись на крови, — Болдер плакал. Жалкое зрелище. — Друг за друга горой… Так же.

— Забирайте его и передавайте Шебету низкий поклон, — гаркнул Иво и пошел прочь. — Руки марать еще…

Зеваки, ожидавшие резни, недоумевали.

— Все, что ли? — спросил кто-то. — Он, видимо, ненастоящий псарь.

— Наш дурак шарлатана подрядил?

Наконец появились и стражники.

— Расходимся! Ну! — недоумение сменилось негодованием.

Псарь проводил горе-бандитов взглядом и, только когда горожане начали разбредаться по своим делам, вернулся к двери.

— Дирк, ты там жив? — прокричал он. — Готов?

— К чему?

— Я выношу дверь! — Иво приготовился, а услышав от Дирка утвердительный ответ, добавил: — Уши оторву, если он сможет сбежать!

Псарь со всей силы навалился на ладную дубовую дверь, но та подалась вперед. Только чудо помогло наемнику удержаться на ногах.

Из мрака плохо освещенного помещения на него глядела девушка.

— Не надо ломать мою дверь, — сказала она. — У людей принято стучаться.

— Ты что здесь делаешь?

— Я тут живу, — ответила девушка с длинной гривой рыжих волос. Девушка в сером и до слез дешевом платье. — Но пообещайте мне кое-что.