Л̶ю̶б̶л̶ю̶. Гублю - Ева Левина

— Так теперь я еще и виновата, что это вечернее платье носят без трусов? — она отвернулась к окну и закусила губу, а Горин виновато прошелся взглядом по свежим засосам на ее груди и следам от его рук на запястьях. Однозначно будут синяки…

— Тебе никто не говорил, что ты псих и абьюзер, Горин?

— Я нормальный был до тебя, — примиряюще улыбнулся губернатор, — седина в голову, бес в ребро, Мань… Смешная ты, слово еще такое модное "абьюзер"… Ты же журналистка у меня одаренная, русский аналог найти не могла?

— Мудак! Вот тебе русское слово!

Вернувшийся водитель хмыкнул, а губернатор расхохотался:

— Туговато у тебя с синонимами, Казанцева… Неуд… Тиран или деспот и по смылу ближе и звучит культурнее. Нужно будет вплотную заняться твоим образованием… А может и отправить тебя куда-нибудь в Европу, чтобы знания подтянуть, после парочки детей, разумеется…

— Никуда я не поеду! И никаких детей!

— А ну-ка, цыц! — гаркнул Горин и расслабленно улыбнулся, удовлетворенно глянув на Машу.

Вкусная, зараза… и строптивая.

Однако уже в ресторане настроение губернатору снова испортили. Позвонил Сафронов и доложил, что произошла утечка, причем теперь информацию подтвердили в столице.

— Затрахали, найду, кто сливает, застрелю к чертовой матери, давно сам не карал, — прорычал Горин и вдруг заметил побледневшую Машу. Он прошелся по ней обеспокоенным взглядом и усадил на диван:

— Ты чего, маленькая моя? Плохо? Врача вызвать?

— Нет, просто голова закружилась, — девушка была мертвенно бледной и как-то боязливо косилась на него.

— Давай домой поедем? Устала? — он приложил горячую ладонь к холодному лбу и нахмурился, мысленно отругав себя… Наверно сильно помял ее машине, бугай ненасытный. Не рассчитал силу, не сдержался… Тридцать семь, а все туда же. С ней нежнее надо, мягче…

Через пятнадцать минут Маше полегчало, и Горин, озабоченный ее состоянием, даже разрешил выпить бокал красного вина для поднятия гемоглобина. Девушка раскраснелась и совсем расслабилась.

Нужно чаще выбираться, хотя и не хочется такую красоту светить… Молодая совсем, ей общение нужно — размышлял он, даже не догадываясь, что состояние Маши было прямым следствием его разговора по телефону.

Вечер так и протекал бы в спокойном размеренном русле, если бы к ним не подошел Константин Колесников собственной персоной:

— Александр Николаевич! Приветствую!

— Здравствуй, Костя, — холодно улыбнулся Горин.

— Вы со спутницей? Признаюсь, оценил вашу красоту еще тогда по фото в статье, но реальность в разы лучше, — он приник губами к маленькой Машиной ладони, чем немало разозлил Горина:

— Колесников, переставай слюни пускать, лучше напомни мне, когда на аудиенцию приедешь?

— В пятницу можно? — мужчина отстранился, и немного задержавшись на девушке взглядом, повернулся к губернатору.

— Можно. Свяжись с приемной и уточни время.

— До свидания, — он снова улыбнулся Маше и покинул вип зону.

— Какого хера ты улыбалась ему? — рыкнул губернатор, сам не понимая зачем.

— Не знаю. Из приличия.

— Нечего с моими оппонентами любезничать. Ремня дам.

— Тиран и деспот, — прошептала девушка, чем снова вызвала улыбку нахмуренного Горина.

— Ну вот, Казанцева, быстро учишься. Сегодня еще практику ночью отработаешь и учеба за границей твоя.

— Извращенец!

— Еще какой, маленькая моя. Особенно, когда дело касается тебя, — он хищно улыбнулся, заставив девушку залиться краской смущения, и потребовал счет.

Ночью, прижимая к себе разгоряченную после оргазма Машу, он вдруг спросил:

— Ты у врача когда в последний раз была?

— После того как ты… Ну… после первого раза, — слова о сексе, не смотря на ежедневные занятия им, все еще давались Маше с трудом.

— Ясно. Завтра запишись. Обследование, витамины — все пусть назначают. Я сына хочу.

— А дочку?

— Пусть и дочка будет. Красивая, как ты.

К пятнице дело с разводом, наконец, начало улаживаться, а когда прибывший Колесников в обмен на содействие согласился раскрыть крысу, настроение Александра Николаевича вообще пошло в гору:

— Ладно, содействие и так придется оказывать. Но не наглейте. Долю столице увеличите. Они пока не озвучили, но в любом случае вам придется подчиниться, Костя.

Колесников согласно закивал:

— Как скажете, Александр Николаевич. Спасибо. Не ожидал, что на встречу пойдете.

— Да ладно тебе, я не такой злой, как рассказывают. Меньше верьте. Гайки вам закрутил и завыли. Успокойтесь. Что там с сукой?

— Александр Николаевич… В общем человека заставили. Не рубите с плеча…

— Всех их заставляют, — поморщился Горин, — имя называй и запомни, еще раз такое попробуете провернуть, не спущу. Попересажаю нахер.

Колесников шумно сглотнул, но ничего не ответил. Знал, что Горин выполнит любую угрозу.

— Имя давай мне, чего застыл? Или помощь не нужна больше? — губернатор расслабленно раскинулся на кресле, но внутренне был напряжен. Он ждал.

— Одна из ваших…

— КТО? — не выдержав, гаркнул Горин.

— Маша Казанцева…

— Ах, вы, мудачье… — одним ударом Александр Николаевич разбил нос Колесникову и тут же зарычал, — совсем охерели? Я, блять, вам устрою содействие… Рассказывай, кто? Чем шантажировали?

После долгой беседы с использованием двух пачек салфеток и ведерка льда для разбитого носа Колесникова, губернатор уже знал все подробности истории с подслушиванием и шантажом.

Ему хотелось вернуться домой и сломать шею этой суке, которая купилась на глупые угрозы, ничего не рассказав ему.

Горина брала досада за упущенное время и неуместные чувства к Маше. Он, привыкший видеть людей насквозь не понимал, как эта соплячка смогла провести его, еще и успев залезть ему так глубоко под кожу. Хотелось изыскать хоть одну причину, оправдывающую предательство и не отпускать, оставить Машу себе, долгие годы среди акул бизнеса привили Александру Николаевичу четкие принципы.

В любом случае придется от нее избавиться. Хоть с мясом, но вырвать. Сколько проблем доставила, дрянь. А ведь могла сразу позвонить и признаться. Он бы для нее горы свернул, попересажал их всех, включая идиота Колесникова. Ну что ж… Эта дура сама сделала свой выбор.

Домой Горин вернулся глубоко за полночь, вдрызг пьяным. Ему хотелось наказать ее, поставить на колени, заставить делать позорный минет, а потом высечь ремнем и затрахать до изнеможения, но увидев Машу, хрупкую и безмятежно спящую на огромной постели сжал кулаки ушел, ругая себя за внезапную слабость.

Утром губернатор вызвал из столицы Каролину и после хорошего секса, уже к обеду, удовлетворенный, а значит, начинающий мыслить здраво, решил, что не сорвется, поэтому вызвал Машу прямо к себе в администрацию.

— Привет, ты не приезжал сегодня? — она была юной и прекрасной, в легком цветочном платье до колена, при любом движении открывающем стройные девичьи бедра.

Невольно залюбовавшись ею, Александр Николаевич замер, но потом нахмурился, возвращаясь к суровой реальности:

— Приезжал. Хотел тебя наказать… Но передумал… Все