Я (не) люблю тебя... Прости - Гала Григ

Свадебное платье притягивало взгляд. Оно было просто восхитительно. Не было на нем ни рюшечек, ни воланчиков. Ни затейливых вычурных розочек. Оно поражало своей белизной и элегантностью фасона. Еще — кругленькой суммой, которую выложил за него Михаил.

Свершилось! Наконец-то Михаил созрел. Мирослава уже и не надеялась, что когда-нибудь он сделает ей предложение. Даже подумывала о том, что зря потратила на эти отношения целых пять лет. А часики-то тикают. Подруги подначивают. Мама вздыхает. Папа недовольно ворчит.

Мирослава вот уже битый час смотрела на великолепное платье. Мысли ее витали в свободном полете, перепрыгивая со списка приглашенных на предстоящую репетицию танца с женихом:

— И вот теперь я — патентованная невеста. Жених — глава солидной фирмы, всеми уважаемый человек. Уважение исчисляется его капиталами и серьезными договорами с солидными предпринимателями соседних стран.

А я — всего лишь мелкая сошка в этом огромном мире переговоров, сделок и контрактов. Я — его будущая жена, которую он удостоил чести быть избранной из толпы соискательниц достойного, в смысле хорошо обеспеченного, спутника жизни.

Я прошла с ним весь трудный путь от истоков до триумфа. И он благодарен мне за это. И я счастлива. И счастливы все вокруг.

***

Слава, как ее все называли обычно, задумалась. Она вспомнила, как познакомилась с Мишей — простым парнем, только окончившим физмат и понятия не имеющим, куда приложить свои знания и умения.

Это был молодой человек с обычной внешностью. Потертые джинсы, футболка и кроссовки — весь арсенал его неотразимого лука. Зато он выгодно отличался от других парней восхитительными васильковыми глазами, обрамленными густыми, ресницами. Черные, как смоль волосы и такие же брови, четко очерченный контур губ и нос правильной формы, придавали всему облику мужественность и уверенность в себе. Одним словом, все, что у него было — это диплом и привлекательная внешность.

Мирослава — единственная дочка владельца небольшой компании по производству мебели, была полной противоположностью Михаила. Привыкшая ни в чем себе не отказывать, юная прелестница обожала клубные вечеринки. Не особенно заморачивалась учебой в университете. Инъяз, который она окончила в этом году, был первым достижением в ее жизни.

Эти двое, казалось, были созданы друг для друга. Он — большой и сильный. И она — маленькая и хрупкая.

Рыжие, как огонь волосы, ниспадающие воздушной волной на ее плечи, зеленые, как омут, глаза, пухлые чувственные губы и распахнутый взгляд — все говорило о жажде жизни, о желании любить и быть любимой.

На одной из клубных вечеринок они случайно пересеклись и сразу поняли, что уже не смогут жить друг без друга.

Отец Мирославы — очень строгий и правильный человек. Во всем любил порядок, порядочность и прочность. Все это он внедрял и на работе, и дома. Семья была крепкая, дружная. Родители обожали и уважали друг друга, без памяти любили единственную дочь.

Когда Мирослава явилась домой с очередной вечеринки и с порога заявила, что она влюбилась, отец строго посмотрел на нее и спросил:

— И кто этот счастливчик?

— Молодой человек по имени Михаил.

— И это все, что ты о нем знаешь?

— Пока все. Но он прелесть. Папочка, он душка. У него такие красивые глаза. И он такой милый.

— Это понятно. Но чем он занимается?

— Пока ничем, но он закончил физико-математический.

— Уже кое-что, но маловато, — констатировал Павел Афанасьевич Миронов.

Жена, Людмила Гавриловна, только переводила взгляд с дочери на мужа и обратно. Нутром почувствовала, что добром этот разговор не закончится. И оказалась права.

— Значит так, — заключил отец, — мне надо знать его фамилию, откуда он и кто его родители.

— Может еще группу крови и тест на ВИЧ? — съязвила Мирослава. Мать подавала ей знаки, означающие: помолчи.

— Я все сказал.

Мирослава фыркнула и ушла в свою комнату. Родители, оставшись вдвоем, продолжили разговор:

— Проследи за дочерью, Людмила. Кабы чего не вышло. Ну ты сама понимаешь, о чем я.

— Да, конечно, дорогой. — Людмила занялась посудой, чтобы не спровоцировать дальнейшие уточнения со стороны мужа.

Наутро Слава встала с прекрасным настроением. Вспомнила, что сегодня у нее свидание с Михаилом. Улыбнулась. И, сияющая, вошла в гостиную. Отец уже позавтракал и собирался на работу. Мать привычно возилась на кухне.

Слава сладко потянулась, настраиваясь на чашечку кофе со свежеиспеченной булочкой. Ее благодушное состояние было нарушено строгой фразой отца:

— Ты помнишь, дочь, я жду отчет о твоем новом знакомом.

Спорить с отцом было бесполезно. Его привычка все знать и все предусмотреть просто бесила.

— Навру с три короба, — вяло подумала Слава, — глядишь и отвяжется.

Однако не так-то просто было усыпить бдительность строгого блюстителя чести и достоинства семьи. Краткая родословная Михаила, предоставленная дочерью, не удовлетворила отца. Правда, он больше ничего не потребовал от дочери.

Сам же, наняв детектива, выяснил не совсем лестные сведения. Отец инженер. К сожалению, имеющий пристрастие к крепкому алкоголю. Мать, массажистка, бегающая по всему городу в поисках случайных заработков. Михаил — не единственный ребенок. Старший брат побывал в местах не столь отдаленных, но строгих за распространение наркотических средств.

Тут-то все и началось! Павел Афанасьевич за ужином уточнил у Мирославы, насколько далеко зашел их роман с прелестью и душкой — Михаилом.

— Папулечка, у нас все классно. Он очень хорошо ко мне относится. Я его обожаю.

— А он?

— Думаю, тоже.

— Думаешь или уверена?

— Почти уверена. А что?

— Пока ты не втрескалась в него по уши, романчик пора заканчивать.

— С чего это вдруг? — зная характер отца, Мира напряглась.

— Семейка у него неблагополучная. Отец пьянствует, брат сидел. Этого мало?

Людмила Гавриловна, присутствующая при разговоре, вздрогнула и напряглась. Дочка упрямством и категоричностью пошла в отца. Ждать от нее послушания в таком вопросе не приходилось.

— Пап, а ничего, что мне уже двадцать, и я сама могу решать, с кем мне быть и с кем мне спать!

Удар кулаком по столу оглушил Людмилу, но не испугал Мирославу. Она резко встала из-за стола, чуть не опрокинув стул.

— Сядь, — коротко приказал отец.