Эра негодяев - Александр Усовский

Здравствуй, Александр.

Спасибо, что пишешь. Но, как мне кажется, все же излишне часто. Мне не совсемудобно каждую неделю ходить на почту получать твои письма. Тем более — это неочень хорошо и с точки зрения моих работодателей. Я прошу тебя несколько умерить свое рвение в эпистолярных упражнениях.

Спасибо, что интересуешься моей работой. К сожалению, я тебе ничего о нейрассказать не могу, ибо это невозможно по условиям моего контракта. В личной жизни у меня все в порядке, но я не совсем понимаю, почему ты этим интересуешь- ся. Ведь личная жизнь у каждого из нас теперь своя. Надеюсь, у тебя также в этом вопросе все в порядке.

Живу я в настоящее время в отдельном доме, в пригороде, у нас участок в полтора морга, на котором я в свободное время возделываю цветы. Очень красиво, особенно весной. Если бы ты был в Берлине — ты бы оценил мое мастерство в этом деле. Жаль, что я посвятила себя не выращиванию цветов.

Пиши, не пропадай.

С уважением

Герда.

Берлин, 18 октября 1996 года.

Все же девушка избрала не ту стезю. Ей бы объявления войны редактировать — какой талант пропадает! Или глашатаем или герольдом работать — осажденным гарнизонам диктовать условия капитуляции. Тут бы она была неподражаема. Какие замечательные пассажи! М-да, письмишко явно написано в приступе мизантропии. Причем к одному человеку.

— Чё читаешь? — Игорек сидел за рулем, но в этот воскресный мартовский день дорога на Люблин была пуста, управление 'фиатом' занимало у директора фирмы 'Авитекс' минимум внимания, и он, видимо, решил малость поболтать.

— Письмо любимой женщины. Что ж еще порядочный мужчина может носить у сердца и перечитывать в минуты душевной тоски?

— Это какой любимой женщины? Жены бывшей?

— Что ты, окстись! Помнишь, был у меня жутко яростный роман с Гердой Кригер? На пятом курсе?

— О! Еще и как помню! Мы тогда с Сержем и Алексом все удивлялись, что ты на ней не женился.

— Я и сейчас удивляюсь.

— Что, так серьезно задела?

— Понимаешь, не в этом дело. Если бы мы пробыли вместе еще полгодика — может быть, я б по ней и вовсе бы сейчас не страдал. А тогда наш роман погиб из-за обстоятельства непреодолимой силы — в просторечии именуемого форс-мажором. Ей нужно было ехать домой, мне — оставаться здесь. А у нас самый разгар отношений! Остались недоговоренные слова, недодуманные мысли, неисполненные поцелуи… ну и еще сам знаешь что. — Тут перед глазами Одиссея мелькнул дорожный знак, и он немедля замял разговор о своей неудавшейся любви — благо, причина была более чем существенная: — О, гляди, ложка с вилкой! Давай тормознем, поедим!

— Не вопрос. С десяти утра не жрамши.

Они подъехали к придорожному кафе, расположенному у самого берега живописной речушки.

— Виепрз… Слухай, Саня, что тут написано, на шильде?

— Река Вепш. Ладно, лингвист, пошли.

Они зашли в кафе. Симпатично. Уютненько так, чистенько; и запах из кухни приятно волнует желудок. Годиться!

Тут же подошла пожилая аккуратная паненка, молча изобразила внимание. Одиссей улыбнулся ей и сказал:

— День добры, пани. Прошам два флячки, две голёнки, с фритками и суровками, каву, едно пиво.

Паненка кивнула.

— Добже. Тераз вшистко бендзе. Прошам сядачь.

Они уселись на добротно срубленные из идеально отполированных досок лавки; стол был такой же, простой, деревенский — но идеально чистый, с любовно отшлифованной столешницей; салфеточки, пепельница, наборы аккуратно завернутых в шуршащую папиросную бумагу столовых приборов — всё сияло чистотой и порядком.

— Ну, а теперь рассказывай, негодяй, как меня под монастырь захотел подвести! — Игорь шутливо помахал перед его глазами ножом.

Одиссей промолчал. Да, история неважная, что и говорить. Но и раскрывать теперь, после всего случившегося, всю подноготную их вояжа — он не станет. Зачем Игорю знать то, что ему знать в принципе не стоит? Проявил тот свои лучшие качества — что ж, значит, оказался мужчиной и солдатом; хорошо, что он в нем не ошибся. А все же больше он ему ничего не расскажет. Пока…

Выехали они пятого марта рано утром — исключительно из тактических соображений директора фирмы 'Авитекс'. Каковые он сформулировал предельно лапидарно:

— Саня, у меня дома жена, тёща и дочка. Плюс Марина. Плюс еще одна крошка, ты ее не знаешь. Итого пять баб. Я восьмое марта не переживу. Надо свинтить из дому пятого.

В принципе, никаких серьезных оснований для того, чтобы задерживаться с отъездом, у них не было. Грузовая машина (на этот раз это был обычный 'МАЗ' с тентованным полуприцепом) была загружена еще третьего, четвертого марта груз был оформлен на таможне, все необходимые печати в книжку МДП и в СМР проставлены, полуприцеп опломбирован. Причин для отсрочки выезда действительно не было, и Одиссей, скрепя сердце, согласился с доводами своего товарища. Позвонили водителю фуры, велели ему трогаться в путь немедля, забили ему стрелку за Люблином, на девятнадцатом шоссе, на паркинге у деревни Конопница (фуре ехать на сутки больше, у нее еще очередь на границе, и погранпереход у нее другой — то есть по-любому до Люблина им ехать врозь) и, плотно позавтракав, убыли на запад.

Игорь погнал свой видавший виды 'фиат-крома' в путь с таким видимым удовольствием, что Одиссею стало немного не по себе. Он-то знал, что везет их 'МАЗ' под своим тентом…

Расстояние от Минска до Бреста в триста тридцать пять километров они промчались за четыре часа; можно было бы и быстрее, но несколько раз в пути им встречались патрули ГАИ, затаившиеся с радарами в самых что ни на есть глухих местах — поэтому было решено деньги экономить и держать разрешенную скорость — спешить-то им было, в принципе, некуда.

В Брест въезжали уже около десяти утра. Игорь, слегка притомившись за рулем, предложил сразу в очередь не становится, а где-нибудь в городе перекусить. Дескать, все равно, пока будем стоять — проголодаемся, и придется жрать какую-нибудь пакость из сомнительного придорожного кафе. А в городе все ж санэпидемстанция шерстит кафешки, и качество еды в городском общепите все же куда повыше.

Одиссей с ним согласился. Действительно, когда еще удастся спокойно, не торопясь, поесть горячего? Только в Польше. То есть минимум через шесть часов.

Завтракать (а заодно и обедать) решено было в гостинице 'Беларусь' — тамошнее кафе будило у Игоря приятные воспоминания.

— Эх, Санек, было время когда-то! Мы тогда в Польшу таскали разную хрень, сейчас даже смешно вспомнить, что тогда шло. Помню, как-то веников агромадный тюк упаковали в автобус — еле всунули! Подъем был на всем — минимум в два раза, а то и в три. Кастрюли, изоленту, утюги, веришь — даже замки амбарные навесные, какие уже лет сто никто не вешает — все волокли! Но это херня, на ней особых сумм зарабатывать не удавалось. Но однажды у меня была сделка — ты не представляешь, какой рентабельности!