Зов Сирены - Нина Линдт

– Да. Впрочем, стоит ли об этом… Когда ты приедешь ко мне?

– Завтра. После чтения завещания. Мне нужно поговорить с тобой.

– Только поговорить?

Она умела завести с полуоборота одной только интонацией. Его ладонь легла на пах, успокаивая плоть.

– Может, и не только.

Она рассмеялась.

Он отключил вызов и прикрыл глаза. Пытался нарисовать себе Инму в шикарном кружевном белье, но, как назло, перед глазами стояла обнаженная спящая и беззащитная Катарина.

Катя долго расчесывала мокрые волосы в ванной, рассеянно глядя на свое отражение в зеркале. Ее мысли были далеко.

Осознание того, что ее хотят убить, почему-то не вызывало страха. Даже наоборот. На нее снизошло спокойствие. Все это время она боялась, что ее обвинят в убийстве Анхеля, боялась сирен, боялась Ардо и Рика. Теперь же стало ясно, что кто-то очень сильно боится ее. Настолько сильно, что пытается убить.

Физически она угрозы, конечно, не представляла. Боялись того, что может произойти во время чтения завещания. А значит… завтра это все, наконец, прояснится. Завтра все узнают правду: менял Анхель завещание или нет. И угроза для жизни отпадет сама собой. Осталось только потерпеть совсем недолго.

Но что если опасения перейдут в ненависть? И тогда угроза останется прежней? А есть ли у нее выбор? Выбора нет. Необходимо довериться Ардо и Лукасу. Хотя Ардо она доверять не может. После того, что рассказал, он вызывал у нее отвращение. И Рик тоже. Два самодовольных самца.

Как же ей повезло, что ни один из них не решился на насилие! А второго шанса она им не даст.

Что делать, если Анхель все-таки передал всё благотворительным организациям, не возникнет ли вопрос, почему не ей? Она задумалась, а потом вспомнила, что теперь у нее есть 50 миллионов евро. Теоретических. Но все же. Анхель обеспечил ее, чтобы она не осталась ни с чем.

Мобильный известил о полученном сообщении. Синий огонек мигал на корзине для грязного белья, а Катя не решалась взять телефон в руки. Может, это Стефано?

Как же стало неудобно перед парнем, особенно после всего пережитого с Ардо. Она ему словно изменила. Поцелуи с Лукасом она не воспринимала как предательство, потому что не хотела их. А вот Ардо…

Легкое ноющее потягивание внизу живота мигом проснулось в ответ на ее мысли. Но Катя собрала волю в кулак. Больше до нее он не дотронется.

Это было сообщение с неизвестного номера. «Завтра».

Завтра он расскажет, кто он? Потому что в том, что это сирена, Катя не сомневалась. Ну, завтра так завтра.

Или «завтра я попробую тебя убить еще раз»?

Она подумала. И напечатала: «Тебе известно, кто убил Анхеля?»

«Да», – появился ответ.

«Кто?»

«Ты».

Ужас пробрал ее до глубины души.

«Это ложь», – написала она, путая буквы, исправляя.

Ответа не последовало.

Спалось плохо. Кошмары заставляли вскакивать с часто бьющимся сердцем. Потом она включила ночник и просто лежала в ожидании рассвета.

Когда было уже около семи утра, она написала Лукасу. Тот ответил сразу же:

– Ты с Ардо?

– Он спит в гостиной. Ты придешь сегодня на чтение завещания?

– Конечно. Меня выпишут через час.

– Хорошо. Увидимся.

– Все в порядке, Катарина?

Она долго смотрела на его сообщение, борясь с искушением. Может, рассказать ему про анонимные сообщения? Или не надо? А про покушение?

– Да, все хорошо, – напечатала она, понимая, что Лукас наверняка понял по паузе, что она врет.

На чтение завещания Катя надела то же черное платье, что и на похороны.

– Ты какая-то бледная, – Ардо хотел провести рукой по ее щеке, но она отодвинулась.

– Пожалуйста, не трогай меня.

Ардо скривился и отвернулся к кофе.

«Никогда не прощу тебя», – думала она, наблюдая за тем, как он размешивает сахар в чашке.

Поскорее бы все закончилось.

Большой зал для собраний в нотариальной конторе был оформлен, как библиотека, с коричневыми, оттенка темного шоколада, стеллажами для книг и деревянным столом в тон на весь зал, с массивными стульями, половина которых уже была занята. Стефано поднялся Кате навстречу и расцеловал в щеки, остальные ограничились вежливыми кивками. Она села рядом со Стефано, по другую руку устроился Ардо. Соломея сидела напротив и пыталась прожечь на Кате дыру взглядом, полным ненависти. Катя старалась делать вид, что не замечает ее. Граф Аранда, Инма и Рик сидели чуть дальше. Мигель вошел вслед за Катей и Ардо, он явно нервничал. Были здесь еще три сирены, которых Катя помнила только зрительно: пожилая дама в круглых очках бросалась в глаза своими яркими и громоздкими украшениями и яркой помадой, ей это все несказанно шло, но выглядело весьма экзотично; худой, с невероятно длинной шеей человек в темных очках, который сопровождал Инму на первом вечере; и грызущий ногти то ли мальчик, то ли юноша, весь покрытый татуировками.

Последним прибыл Лукас, он поздоровался со всеми, сел в стороне, словно чувствовал себя здесь лишним.

Дон Фелипе, нотариус Анхеля, вошел в зал в сопровождении полицейских. Он оглядел присутствующих долгим и пытливым взглядом. Затем громко и хрипло откашлялся и заговорил:

– Добрый день всем! Я вызвал каждого из вас, потому что ваши имена были в списке, который вручил мне дон Анхель. Согласно его указанию, я должен был собрать всех здесь, чтобы зачитать его последнюю волю. Надо сказать, что в последние годы дон Анхель менял его довольно часто. Последнее изменение меня особенно удивило. Агенты полиции, – тут дон Фелипе повернулся к полицейским, – будут присутствовать здесь. До сегодняшнего утра я не соглашался на просьбу полиции находиться в зале при чтении завещания, поскольку Анхель особенно оговорил, что это дело должно решаться среди ограниченного числа участников. Но утром мне пришлось изменить свое решение и нарушить это условие. Дело в том, что этой ночью неизвестный украл сейф с документами конторы. И среди этих документов было завещание Анхеля.

Рокот то ли возмущения, то ли радости пронесся по рядам сирен. Все это время в зале царила тишина среди слушателей. Теперь же все заговорили одновременно. Только Катя безмолвно следила за всеми.

Ей вдруг показалось, что она знала об этом заранее. Не было удивления, испуга, негодования, ничего из того, что испытывали сирены вокруг. Она спрашивала себя, что теперь будет, но понимала только одно: присоединяться к клокочущим эмоциями сиренам она не станет. Вместо этого она вдруг начала глубоко дышать, расслабляя гортань и расширяя диафрагму. Словно предчувствовала, что сейчас от самообладания и умения дать отпор будет зависеть многое.