Совершенство - Клэр Норт

– Значит, вы считаете…

– Я считаю, что это она, – ответил он просто и ясно. – По-моему, это она послала нам фото. Оно реальное, вне всякого сомнения. Сдается мне, она хочет, чтобы мы ее искали, ведь она от этого тащится.

– Тащится?

– Я ошибся? – спросил он, приподняв брови. – «Тащится»?

Мое разгоряченное лицо. Я не покраснею, я пила красное вино, а оно куда ярче по насыщенности, чем поднимающаяся у меня в капиллярах кровь.

– Вообще-то, это слово означает половое возбуждение от какого-либо действия.

Он поразмыслил пару секунд, сжав губы и сдвинув брови.

– Да, – произнес он наконец. – Да, по-моему, так оно и есть.

Я – мои пальцы, совершенно спокойные и расслабленные.

Я – мои ноги, удобно стоящие на полу.

Я спокойна и невозмутима.

– То, что вы описываете… звучит, как патология.

– Да, – снова задумчиво произнес он. – Я бы с этим вполне согласился.

– Вы… испытываете к ней сочувствие?

– Сочувствие?

– Ну, если она… именно такая, как вы думаете… вам ее жаль?

– Нет. Конечно же, нет. Она нарушает закон. – Он снова замялся, склонив голову набок, размышляя, стоит ли продолжать.

Я спокойна и невозмутима.

Я спокойна и невозмутима.

И тут спокойствие и невозмутимость покидают меня. У меня лицо горит: что это? Возбуждение, ужас, счастье, страх, вина, гордость, голова кругом от того, что с кем-то общаюсь после столь долгого одиночества. Да и с кем общаюсь – с человеком, который все обо мне знает, который знает меня, потрясение от этого, восторг и…

Его лицо вдруг охватывает неожиданная озабоченность. Я – спокойна и невозмутима. Спокойна и невозмутима. Он бормочет:

– Извините меня, вы… я что-то не то сказал? Я не очень-то хорошо описываю свою работу, она, конечно же…

– Нет, – обрываю я его резче, чем хотелось бы. Затем тихо, с улыбкой, я – моя улыбка, я – моя дурацкая улыбка: – Нет, вы ничего такого не говорили. Простите. У меня выдался нелегкий день. Давайте… поговорим о чем-нибудь еще.

Мы, я и он, проговорили еще полтора часа.

Затем он сказал:

– Я должен…

Конечно, ответила я, вскакивая на ноги. Вы очень…

Было очень приятно…

…Удачи вам в…

…Конечно, и вам тоже.

Возможно, одно мгновение.

Но нет: он посмотрел на меня – и увидел молодую женщину, ждущую от него идей, вдохновения, должного примера. Он покажет достойный пример.

Лука Эвард всегда был достойным человеком.

Спокойной ночи, инспектор Эвард.

Спокойной ночи. Возможно, мы встретимся вновь.

Я «щипачу» по карманам в стамбульском метро. Найди набитый битком поезд, трись и покачивайся среди спрессованных тел, гула людских голосов, где движение отвлекает твою жертву. От меня разило, под глазами красовались темные круги, мне хотелось спать и не верилось, что сон когда-нибудь придет, что мои мысли хоть ненадолго остановятся.

Я считала болельщиков футбольных клубов «Фенербахче» и «Бешикташ», «Барселоны» и «Мадрида», «Мюнхена» и «Манчестера». Я увидела даже одинокого фаната «Шеффилд юнайтед», и мне стало интересно, выбрал ли он футболку с этой символикой только потому, что ему понравился герб и оформление.

Я считала лакированные туфли и шлепанцы.

Золотые браслеты и такие же на вид пластиковые побрякушки.

Я считала до тех пор, пока не остался лишь мир, числа и дыхание, а я с раскалывающейся от боли головой и ожогами на теле перестала существовать.

Я – это мои глаза, пальцы. Легкий нажим на руку незнакомца, я словно ненароком задела его, вытащив из кармана бумажник, когда он отвернулся. Я считала пряжки на сумках, когда стянула кошелек у какой-то мамаши, считала пирсинги в ухе у студента, когда уводила у него телефон и паспорт, считала монетки, пока тряслась в фуникулере на Каракёй. Сами бумажники я выбрасывала – они мне ни к чему. Лицо студента на его паспорте улетело в мусорный бак. Мамашин библиотечный абонемент исчез в темноте. Кредитные карточки юриста исчезли под объедками бараньего шашлыка в баке с отходами. Они станут злиться. Они почувствуют себя уязвленными. Они примутся тратить время и деньги на восстановление того, что я у них украла. Они расскажут друзьям и подругам, что в метро больше нельзя чувствовать себя в безопасности.

Мне было наплевать.

Я стану жить.

На улице Сирасельвилер я купила мисочку сдобренного специями йогурта и баранину с обжигающе-горячим рисом и поглотила все это, жадно набивая рот едой. Я назаказывала лимонно-медового мороженого с карамелью и ела, пока у меня не заболел живот, сидя в кафе-мороженом со стенами, расписанными героями мультфильмов со стаканчиками – принцесса Жасмин и Аладдин, вкушающие лакомство на ковре-самолете, и Розовая Пантера, облизывающаяся от удовольствия с початым рожком клубничного мороженого в лапе.

В одной из десятка выстроившихся вдоль улицы лавочек, торговавших мобильными телефонами, я купила дешевенький аппарат и еще более дешевую сим-карту, после чего залезла в электронную почту.

Паркер не ответил.

Солнце начало садиться, и улица расцветилась огнями. Заморосил мелкий дождик. Я немного постояла, позволив ему намочить мне волосы, пробежаться по коже, наслаждаясь им, словно сном, которого у меня еще не было. А потом забрела в ближайший универсальный магазин, где торговали универсальными брендами универсальной одежды, которую можно купить везде, и оделась, как туристка.

Почему я считаю?

Этому я научилась у отца. Обычный прием в полицейской практике: когда сидишь напротив ублюдка и знаешь, что именно он это сотворил, но он не скажет ни слова. Когда показываешь этому выродку фотографии старушки, которую он избил, ребенка, которого он ограбил, женщины, которую изнасиловал, а у него на роже никакой реакции: ни удивления, ни сожаления, одно бормотание «без комментариев, без комментариев»; когда думаешь, что вот-вот врежешь ему в морду, схватишь его за грудки и заорешь: «Скажи что-нибудь, гнида, покажи свое лицо!..»

…В этот момент вместо этого просто медленно выдыхаешь и считаешь в обратную сторону от десяти.

Десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, один.

В любом случае ты всегда сможешь припереть этого гада к стенке результатами экспертиз.

Не то чтобы мой отец никогда не ругался. Не стоит оно того, говорил он. Люди и есть люди, и совершают они свойственные людям поступки и проступки. Иногда они тупые, иногда – в отчаянии, а в большинстве случаев у них просто невезуха. Не демонстрируй людям свое нутро.