Арабская кровь - Таня Валько

– Подожди, я в Эр-Рияде купила пятьсот.

Мать тянется к красивому кожаному кошельку.

– Так мы спасены! Приготовим себе макароны по-ливийски. Тунец с подливкой и оливки здесь, пожалуй, должны быть.

– Я всегда очень любила такую красную пасту, помогу тебе.

Перед тем как съесть такое количество углеводов, они сначала решили отправиться на прогулку. Женщины начинают с главных въездных ворот, которые все время стоят открытыми. Есть, правда, будка охранника, но она пустая. Никто не охраняет это место, потому что не от кого. Никто не контролирует, не открывает багажник машины, не проверяет документы. Обеим женщинам, как по команде, приходит в голову сравнение с Саудовской Аравией.

– Свобода и независимость! – смеется Марыся, исполняя танец живота.

– И никакой абайи! – Мать улыбается, присоединяясь к шуткам дочери. – Чувствую себя просто голой! Ох! Что за распущенность! – Она кокетничает, расстегивая одну пуговицу у шеи.

– А где наш махрам? Мама, что будем делать, если нас сцапает мутавва?!

– Дадим ему в морду и скажем, чтоб катился куда подальше. – Дорота обнимает дочь за талию, и они быстрым шагом идут вперед.

У стоянки для посетителей, на которой стоит одна машина, они видят вполне прилично оборудованную площадку для детей и маленький зоопарк. В наскоро сколоченных клетках прохаживаются два гордых павлина с красивейшими многоцветными хвостами, яркие утки и белые гуси. Над лужицей, которая должна напоминать пруд, чистит крылья большой белый лебедь. В другой клетке помещены маленькие черно-белые козочки, от которых, к сожалению, несет неприятным запашком. Женщины решили заглянуть в магазин, чтобы сориентироваться, чем они могут запастись. Несмотря на их предубеждения, все не так уж плохо. Они находят все необходимые продукты и много тех, которых во время их проживания в Ливии не было.

– Еще возьму себе «Марс» и «Сникерс», – говорит Марыся, которую потянуло на сладенькое. – А ты, мама?

– Что ты! Я толстею от одного только взгляда на шоколад. Не то время, когда я могла позволить себе безнаказанно запихиваться чем попало.

– Ну, прям-таки, не верю! Для тебя тоже беру, худеть будешь после отпуска, – решает девушка.

За две большие, набитые доверху рекламными листками и едой корзины они платят буквально гроши и оставляют покупки у приятного продавца, желая еще посмотреть лагерь.

– Я поиграла бы в теннис, а ты?

– Я не умею, – признается Дорота. – А где ты научилась?

– В английской школе в Сане. У нас там сногсшибательные спортивные площадки, корты, бассейн и вообще все место замечательное.

– Надя была очень доброй и умной женщиной. Знала, что знания и наука дают женщине свободу.

– Особенно арабской, – подтверждает дочь. – Поэтому я тоже должна в конце концов найти свою дорогу и пойти на какую-то учебу. Не могу загубить шанс, который дала мне бабушка. Это было бы нечестно по отношению к ней. Ты даже не имеешь понятия, как она боролась со мной, сколько унижений должна была переносить, чтобы я могла учиться.

Дорота с интересом слушает историю дочки.

– Она злилась на меня, когда я ей сообщила, что тут же после получения аттестата выхожу замуж! – Марыся качает головой и весело хохочет. – Сейчас-то я понимаю. Но тогда уперлась, как осел, и никто не в состоянии был изменить моего решения.

– Ты такая и есть, маленький упрямый ослик. – Мать нежно прижимает ее к себе. – Всегда такая была и в детстве меня донимала.

– Я должна над этим поработать. Может, спросим Баську, есть ли у нее ракетки для тенниса? – возвращается Марыся к прошлой теме. – Я могла бы тебя немного поучить, как ты?

– А что, моя бывшая подруга похожа на человека, который занимается каким-нибудь видом спорта? – После этого риторического вопроса они долго смеются.

Мать и дочь идут дальше по аллейкам из гравия и минуют ряды домиков, состояние которых зависит только от квартирантов. Некоторые домики недавно выкрашены и огорожены ровными деревянными заборчиками. Садики как нарисованные, украшены по краю цветущими весной цветами. Другие выглядят брошенными, с облупившейся краской на фронтонах. Так, собственно, выглядит и дом Баськи и Хасана. Лагерь огражден металлической сеткой, но она или лежит на земле, или просвечивает дырами.

– Идем? – искушает Марыся Дороту.

– Что ты! Зачем? Это может быть чужая собственность или военная часть. Нас застрелят, как шпионов. – Дорота ничему не верит в этой стране.

– Ну что ты, мама! Мы только посмотрим.

Девушка протискивается сквозь дыру в ограде, но едва успевает поставить ногу на чужую землю, как раздается лай. Свора худых диких собак бросается к ней. Дорота поднимает с земли самый большой камень и кидает в животных, которые с визгом бросаются наутек.

– Марысенька, ты действительно должна поработать над своей идиотской напористостью и бездумностью, – злится Дорота на дочку. – У меня в твоем возрасте уже был ребенок – ты! – бросает она последний аргумент.

– И ты что-то еще говоришь о моей бездумности? – непокоренная, хотя и сильно напуганная, Марыся метко наносит ответный удар.

Возвращаясь, они проходят мимо дома немца и слышат доносящийся оттуда смех Баськи. После часового блуждания по окрестностям они сильно проголодались и заскакивают в магазин забрать свои покупки. Потом в грязной маленькой кухоньке вместе стряпают себе роскошный обед. Обмениваются при этом новыми впечатлениями, какие получили во время короткого пребывания в Ливии.

– Здесь все изменилось, – комментирует Дорота. – Прежде всего ментальность и сознание людей. Боюсь, чтобы что-то не началось, тогда мы должны будем отсюда выехать. Может, поменяем обратные билеты с двадцать восьмого на какой-то более ранний срок?

– Не паникуй! – смеется Марыся, видя испуганное выражение лица матери. – Что с нами здесь может случиться, если мы ни во что не будем вмешиваться? Ведь ты не пойдешь на какую-то демонстрацию? Мы не за этим сюда приехали.

– Любимая, эта страна – бочка с порохом, достаточно одной искры, чтобы все оказались по уши в дерьме! – Мать ругается только тогда, когда сильно взволнована. – Если что-то тут начнется, то так быстро не закончится, и неизвестно, в каком направлении будет развиваться. А Каддафи – это не Бен Али из Туниса, он власть легко не отдаст.

– Не каркай, лучше вздремнем полчасика.

Девушка ложится спать, но слышит, что мать разговаривает в другой комнате по телефону:

– У меня какое-то нехорошее предчувствие. Не нужно было ехать в эту страну. Только не сейчас. Лукаш, я боюсь.

Вечером у бассейна собирается много народу. Приходят все старые подруги Дороты: Зоська, Боженка, Люцина, Марыся, но лишь некоторые с мужьями-ливийцами. Остальные приезжают одни или с взрослыми уже дочерьми. Тут и Муаид с Наджлей. Хадиджа отказалась, сказав, что не с кем оставить детей, а Дороте честно призналась, что ей, плохо говорящей по-английски и ни слова по-польски, на этой вечеринке польской и ливийской семьи делать нечего. Обойдутся и без нее. Достаточно людей и так.