Арабская кровь - Таня Валько

– Я буду плавать, тетя, смотри, у меня все готово! – Невин, маленькая и худощавая, как и родители, очень взволнована тем, что побывает на пляже и откроет плавательный сезон. – У меня есть круг, шлепанцы, а папа купил мне еще трубку, больши-и-и-е очки и ласты. Видишь, видишь! – Худышка даже подскакивает в своем автомобильном креслице.

– Аббас приехал за Самирой в десять утра, – говорит Наджля. – Я не знаю, хорошая ли это идея, чтобы она провела столько часов на свежем, но прохладном воздухе, особенно на пляже, а тем более купалась в море. Ведь вода еще не очень согрелась, да и ветер холодный! Уже само пребывание на улице для нее риск, а в большом скоплении людей он намного увеличивается. Отдает ли себе кто-то отчет, что любая инфекция в ее случае является угрозой жизни?! – Доктор нервничает и опасается за свою самую близкую сердцу пациентку.

– Не преувеличивай, – спокойно возражает муж. – Ведь она не тяжело больная, двигается, и все у нее функционирует нормально. У нее здоровое и сильное тело. Она попросту в состоянии невесомости, как если бы была немного обкуренная. А так она, слава Богу, лучше выглядит, чем некоторые наркоманы, которых привозили в центр на ферме. В ее случае достаточно только проснуться, а весь организм работает нормально.

Наджля пренебрежительно машет рукой, а девушки на заднем сиденье понимающе смотрят друг на друга. «Снова начинается, – думают они. – Небольшая семейная ссора. А может, вступление к большой буре».

Пляж около Эз-Завии по-прежнему девственный. Не в смысле пустыни, дикого пространства, но с точки зрения инфраструктуры и туристической базы. Там стоит только один рассыпающийся от старости сарайчик, который служит рестораном. Подают в нем в грязных кружках кофе и капучино и в липких стаканах чай и холодные напитки. Тот, кто захочет быстро заиметь амеб, может попробовать гамбургеры или хот-доги. В ведре с застоявшейся и неизвестно как часто меняющейся водой моют овощи, а руки кухарок и кельнеров не моются вообще. Никто и не подумал подвести канализацию к этому месту, значит, о туалете или душе не стоить и мечтать. Светлый мельчайший песок во многих местах покрыт сгнившими остатками еды, памперсами, ржавыми банками и завалами пластиковых бутылок из-под напитков. Мусор высыпается из немногочисленных баков или собирается в большие горы под дюнами на берегу.

– Когда-то мне здесь так нравилось, – грустно говорит Марыся. – Тогда я еще не знала, как должен и может выглядеть пляж. А сейчас это, – она обводит рукой вокруг, – просто меня шокирует и разочаровывает.

– Я говорил, что перемены в нашей красивой, но запущенной и уничтоженной стране окончательны, – кивая, с горечью произносит Муаид.

– Но, по крайней мере, вода прекрасная, чистая и… холодная. – Дорота чуть-чуть касается пальцами ног воды и с визгом подскакивает.

Жителей окрестных деревушек и даже Триполи понаехало сюда целое множество. Конечно, больше всего детей, и они самые шумные. В сравнении с другими малыши Хадиджи и дочка Муаида тихие, как зайцы. Ливийцы проводят уик-энды у моря тем же способом из поколения в поколение. Женщины следят за малышами и готовят холодную еду, а мужчины разжигают небольшой мангал или костер, на котором обычно запекают куски мяса, а иногда овощи. Девочки-подростки, держась за руки и отступая подальше от мальчиков, с визгом вскакивают в воду. Дорота замечает, что на этом общественном деревенском пляже по-прежнему нет ливийских девушек или женщин в сплошных купальниках, не говоря уже о раздельном. Молодые девушки преимущественно в черных леггинсах и широких футболках. После того как они входят в воду, им сразу можно участвовать в конкурсе «Мисс Мокрая Майка». Почти у всех арабок достаточно пышные груди. Парни и молодые мужчины плавают в широких шортах, длинных, до колен, но не видно ни одного в плавках. Неизвестно, может, это самореклама: мол, у них такое большое хозяйство, что не помещается в обычные трусы? Одни девочки в возрасте Навин и немного постарше одеты в смешные разноцветные костюмчики и чувствуют себя свободно. Остальные пловцы достаточно скованны, поэтому в основном тоже только плещутся.

Женщины семьи Салими ведут себя так же, как все другие дамы на пляже. Готовят стол с холодными закусками и фруктами. Основательные мясные блюда они будут есть на ферме у Хадиджи. Женщины достали пластиковые бутылки и бутылочки из огромного переносного холодильника и принялись распаковывать кружки, тарелочки и разные штучки, которые они вытащили из плетеных соломенных кошелок. Еще салфетки, бумажные полотенца, в том числе влажные антибактериальные, – и через минуту два складывающихся столика уже полным-полны. Мужчины тем временем ставят стулья, вбивают в песок разноцветные солнцезащитные зонтики. Теперь можно радоваться пикнику у моря. Все со вздохом облегчения удобно рассаживаются и смотрят на лазурное море, которое на горизонте сливается с голубизной безоблачного неба. Но шум на пляже и окружающая их толпа поминутно отвлекают их внимание.

Инвалидное кресло с Самирой они поставили на соломенную циновку, по которой то и дело кто-то пробегает. Когда без извинений какая-то упитанная девушка своим бедром сильно задевает находящуюся в коме женщину, так что та чуть не падает на землю, все члены семьи подскакивают и просто готовы ее линчевать.

– Что ты вытворяешь, madżnuna[38]! Ты дочь осла или верблюда? – Хадиджа, которая не может сдержать себя, охотно оттаскала бы наглую девчонку за патлы.

– Если ты какая-то важная госпожа, то нужно было ехать на частный пляж или в отель! – выкрикивает хамка, а со стороны входа сразу направляется пара членов семьи и несколько любопытных. – Это пляж для всех!

– Для всех таких хамок, как ты! – Почти пятидесятилетняя женщина не выдерживает дерзости простолюдинки. Перебранка грозит перейти в драку. Обе ее участницы делают пару шагов друг к другу.

– Но, но, но… – Беспечно улыбающийся Аббас встает между женой и деревенской скандалисткой. – Могла бы извиниться, молодая дама, за то, что ударила недееспособного человека, – говорит он, стараясь уладить ситуацию.

– Такие пусть лежат в больнице, а не путаются под ногами у нормальных и здоровых людей!

– Это ты залезла на нашу циновку, кобыла! И ты не совсем здорова, потому что дебилов таковыми не считают! – Обычно спокойный мужчина все же не выдерживает и тоже повышает голос.

Марыся с Доротой стоят сбоку, и им хочется смеяться. С Самирой вообще ничего не случилось, может, выпал локон волос из-под заколки и она немного утратила равновесие. Но она по-прежнему сидит очень спокойная и невозмутимая, смотрит своими пустыми миндалевидными глазами в синюю даль, а над ее головой проносятся хлесткие ругательства. Внезапно среди членов семьи появляется молодой, возможно, двадцатидвухлетний красивый мужчина, хлопает Муаида по плечу. Они вдвоем хватаются за кресло, переносят его на деревянный помост, и Наджля толкает его к машине. Еще один только что прибывший гость пытается поправить циновку, отодвигает в сторону вспотевшую от возбуждения Хадиджу и поддерживающего ее мужа. Чужая деваха раскорячилась, давая понять, что не двинется с места.