Жила-была одна семья - Лариса Райт

Гарем, который возник в Сашиной голове, должен был обращать на себя внимание не только разницей нарядов, возрастов и комплекций кукол, но и массой совершенно не похожих друг на друга лиц или только глаз, в каждой паре которых необходимо было отразить лишь одну превалирующую эмоцию. Задача была не из простых, но Сашу никогда не пугали сложности. Чем труднее работа, тем дороже полученный результат. К тому же эту часть плана (обработку лиц) предстояло выполнять совсем не скоро, а пока перед художницей возникла совершенно иная и очень приятная задача: отобрать материал для работы.

Она вполуха слушала экскурсовода в обоих великих храмах. То есть ей казалось, что слушала, и она послушно поворачивала голову в ту сторону, в которую он показывал, перемещалась вместе с группой от святыни к святыне, сосредоточенно кивала, — она слушала, но ничего не слышала. В голове уже рисовался будущий кукольный гарем, и она уже никого не слышала, кроме того голоса внутри себя, который подсказывал, какие детали внешности могут наилучшим образом передать особые черты характера. Голос вкрадчиво, но настойчиво советовал использовать прищуренные глаза для злости, полуопущенные веки для скромности и взгляд исподлобья для затаенной зависти, а потом незатейливо предложил подумать о том, во что она оденет кукол, какие наряды подарит таким разным обитательницам гарема. И ей уже не терпелось быстрее покинуть мечети и оказаться во дворце Топкапи, где располагался самый знаменитый в Турции гарем османских султанов. Воображение позволит ей мысленно нарисовать своих персонажей в представленном интерьере — эти женщины будут сидеть, лежать, танцевать, петь, разговаривать… носить одежды. И тогда завтра на базаре уже будет понятно, какие ткани, какие материалы, какие нитки и какие камни нужны для работы.

Она взглянула на часы. Предстояло еще пережить путешествие в Азию, ночь и половину следующего дня, прежде чем они попадут на базар. «Жаль, что на рынок отводится только пара часов. Разве можно за это время успеть?» — подумала она и едва не рассмеялась вслух. Чем она отличается от дамочки, вместо которой отправилась в Стамбул? И она приказала себе на сутки снова забыть о работе и вернуться из будущего в настоящее. Она снова с интересом смотрела по сторонам и слушала гида. Ей понравился и вид на Стамбул с Босфора, и великолепный мост через Босфор, и темно-зеленый с белыми прожилками цвет Мраморного моря. И все же полное умиротворение и восстановленное согласие с самой собой она испытала на следующий день, купив на базаре последние необходимые для работы катушки тесьмы. Теперь, нагруженной рулонами ткани, пакетами разноцветных ниток и связками дивных украшений, ей было легко. Путешествие в Турцию уже не казалось глупым и необдуманным.

— Вам помочь? — голос был вежливый и тихий, но выплыл из ниоткуда так неожиданно, что Саша с трудом удержалась от потери нескольких пакетов. Перед ней стоял не просто случайный соотечественник, а один из тех, с кем она приехала в Стамбул в одном автобусе и с кем через несколько часов должна была отправиться в обратный путь. Уже после прибытия в город она заметила, что одиноких мужчин в группе было больше трех, но ни их количество, ни качество ее больше не волновали. Ее волновал Стамбул. Она хотела чувствовать город, вступать в контакт с ним, а не со случайными попутчиками. Но теперь в ответ на ее вежливый отказ от помощи обязательно последуют уговоры, а потом ей определенно придется согласиться, чтобы не обижать человека. А затем этот человек, совершивший столь великодушный поступок, решит, что Саше приятно его общество и будет полночи расспрашивать о том, зачем ей такое количество разноцветного шелка. Потом будет охать и ахать, и говорить, что обязательно сходит на ее выставки, или врать, что, конечно же, слышал ее имя. А в конце обязательно добавит, что все это будет в Москве, а пока они на курорте, можно позволить себе забыть о работе, и, как это обычно бывает: «Вы привлекательны. Я чертовски привлекателен. Так почему бы нам не…»

— Клянусь, не буду спрашивать, почему вместо кожаной куртки — как все — вы накупили целый ворох непонятного тряпья. Обязуюсь молчать и не искать повода для углубления случайного знакомства, — весело отрапортовал мужчина и легко забрал у Саши всю поклажу.

«Хам, — тут же решила она, — но остроумный!» Вообще-то ей нелегко было расстаться со своими покупками, но было уже поздно, новоиспеченный кавалер успел отойти на приличное расстояние.

— Подождите! Куда вы? — она бросилась догонять.

— Я к автобусу, — прокричал он из-за рулонов.

— Но нам в ту сторону, — Саша уверенно махнула рукой в противоположном направлении.

— Я знаю более короткий путь.

«Знает так знает. Прекрасно. И доберемся быстрее, и разойдемся, соответственно, тоже быстро».

Они шли вверх, потом вниз, снова вверх и опять вниз, поворачивали вправо и влево, в какой-то момент ей показалось, что они ходят по кругу, и наконец он торжественно объявил, усаживаясь прямо на тротуар в своих светлых брюках и опуская Сашины покупки на пыльный асфальт:

— Мы заблудились.

Она не могла вымолвить ни слова, смотрела на него широко открытыми глазами и жадно хватала ртом воздух, как выброшенная на берег рыба. Потом все-таки произнесла просто для того, чтобы услышать еще раз и удостовериться в реальности происходящего:

— Мы — что?

— Мы заблудились, — еще раз с пафосом сказал он, взглянул на нее чрезвычайно серьезно и обескураживающе расхохотался.

«А, ясно. Решил пошутить. Напугать девушку…»

— Дурацкая шутка, — огрызнулась Саша.

— А я и не шучу, — выдавил он, с трудом перебарывая не желающий отступать смех.

Саша нервно огляделась. Город чужой, район незнакомый, спутник умалишенный. И если в первом и втором случае ничего нельзя было изменить, то от третьего хотя бы можно избавиться. Она принялась нарочито брезгливо поднимать ткани с тротуара, собрала все, разогнулась, поклонилась театрально:

— Всего хорошего, — развернулась настолько гордо, насколько позволяла поклажа, и направилась в противоположную сторону.

— Вы далеко? — вопрос не заставил себя ждать и прозвучал скорее насмешливо, чем удивленно.

Теперь Саша разозлилась всерьез. Если минуту назад она еще уговаривала себя не кипятиться, то сейчас терпению пришел конец. «Мало того, что завел меня незнамо куда, так еще и издевается! Решил, что я без него пропаду. Тоже мне, гений «Зарницы», сбившийся с маршрута. Такое ощущение, что через пять метров отыщет на ближайшем дереве флажок и придет к финишу первым». Она не стала оборачиваться, но ответила резко — так, чтобы он непременно услышал:

— Подальше от вас!

— А я бы вам этого делать не советовал, — сказал все так же спокойно, но уже громче.

Она лишь плечами передернула, отчего два верхних рулона едва не свалились. Она покачнулась и с трудом удержала покупки, чем вызвала очередной приступ язвительного смеха. «Хам — он и есть хам! И где была моя голова?!» Вопрос был риторическим. Потому что на самом деле ей было отлично известно, о чем думали ее мозги в тот момент, когда она согласилась принять его помощь. А крутилось в них примерно следующее: «Он не банален, остроумен, не зануден и вполне симпатичен. Конечно, не голливудский герой, но в компании экземпляра с картинки я не сделала бы и двух шагов. Все они неоправданно самовлюбленные, эгоистичные и пустые». В этом была вся Саша. Они никогда не говорила «большинство» или «меньшинство», она произносила либо «все», либо «никто». Из ее уст невозможно было услышать «может быть» и «когда-нибудь». Она не допускала сомнений, она была категорична и, не оглядываясь, приклеивала ярлыки. Она принимала решения и не сворачивала с однажды выбранного пути. В небольшом списке ее романов не встречалось мужчин, похожих на Аполлона, у нее не было личного опыта общения с ними, но даже отсутствие такового не помешало записать молодых людей, обладающих хорошей внешностью, в категорию самовлюбленных эгоистов.