Галлюцинации - Оливер Сакс

Лора М., изучавшая в колледже психологию, поначалу игнорировала появившиеся у нее «странные приступы», но, в конце концов, все-таки проконсультировалась со специалистом-эпилептологом, который обнаружил, что она страдает «стереотипными эпизодами дежавю, визуальными и эмоционально окрашенными воспоминаниями сновидения или последовательности сновидений – обычно одного из пяти сновидений, виденных за прошедшие десять лет». Все эти видения могли возникать по нескольку раз в день и усугублялись усталостью и курением марихуаны. Лора начала принимать противосудорожные препараты, и приступы стали более редкими и менее интенсивными, но больная отметила отрицательный побочный эффект – чувство повышенного возбуждения, которое затем сменялось страшной вялостью. Больная самовольно прекратила прием противосудорожных лекарств и сократила употребление марихуаны. Приступы стали легче и происходят теперь только раз пять или шесть в месяц. Длительность приступов составляет всего несколько секунд и, несмотря на потрясающую силу видений и ощущение «отключки», окружающие, как правило, не успевают ничего заметить. Единственный телесный симптом – это желание закатить глаза, которому больная сопротивляется, если вокруг находятся люди.

Лора рассказала, что у нее всегда были живые, яркие, цветные сновидения, которые она легко запоминала, причем в большинстве своем это были «географические» сновидения со сложными разнообразными пейзажами. Больная думает, что зрительные галлюцинации и яркие воспоминания, которые возникают у нее перед припадками, имеют своим источником пейзажи былых сновидений.

Один из излюбленных ландшафтных сюжетов – Чикаго, где больная жила в ранней юности. Перед припадками в большинстве случаев она переносится в Чикаго своих сновидений – по галлюцинаторным картинам она потом рисовала план города с его реальными объектами, но вся топография города странным образом видоизменялась. В других случаях она видела иной пейзаж – холм в городе, где она училась в университете. «В течение нескольких секунд, – говорила мне больная, – я на короткое время возвращаюсь в свои прежние сновидения, оказываясь в разных местах в разное время. Эти места мне «знакомы», хотя в реальности их просто не существует».

Еще один ландшафт, который видится Лоре перед припадками, – это итальянский городок на холмах, где больная жила некоторое время. Есть и еще одна пугающая больную галлюцинация. «Я вижу себя на пляже. Рядом со мной моя маленькая сестричка. Начинается бомбежка, и я теряю сестренку из вида. Вокруг замертво падают люди». Больная говорит, что иногда пейзажи смешиваются, накладываются друг на друга. Так, например, холм может превратиться в пляж. Визуальные образы всегда эмоционально окрашены: обычно страхом или возбуждением, – эти эмоции захлестывают Лору в течение пятнадцати – двадцати минут после окончания припадка.

Эти странные эпизоды сильно угнетают Лору. На одной из своих карт она написала: «Все это не на шутку меня пугает. Помогите мне, если можете. Спасибо!» Она говорит, что готова заплатить миллион долларов тому, кто избавит ее от этих припадков, но, с другой стороны, Лора чувствует, что эти галлюцинации – ворота в иные формы сознания, в иные миры и иные времена; правда, открываются эти ворота независимо от воли самой Лоры.

В своей книге «Эпилепсия», вышедшей в 1881 году, Уильям Говерс привел множество примеров простых сенсорных припадков, отметив при этом, что слуховая аура встречается так же часто, как и зрительная. Некоторые больные рассказывали о «барабанной дроби», «шипении», «звоне», «треске», а иногда и о более сложных звуковых галлюцинациях, например музыкальных. (Музыка может быть содержанием эпилептических галлюцинаций, но иногда реальная музыка провоцирует припадок; в «Музыкофилии» я описал несколько примеров такой музыкогенной эпилепсии.)

При сложном парциальном припадке можно также наблюдать жевательные движения или движения губ, сопровождающиеся вкусовыми галлюцинациями[53]. Обонятельные галлюцинации при эпилептических припадках могут встречаться как изолированно, так и в сочетании с галлюцинациями других модальностей. Об этом написал в вышедшем в 1958 году обзоре Дэвид Дэйли. В большинстве случаев больным не удается идентифицировать или описать эти запахи, несмотря на то что они повторяются от припадка к припадку (больные могут лишь сказать, приятный это запах или нет). Один из пациентов Дэйли утверждал, что ощущает запах жареного мяса, а другой говорил, что перед припадком у него создается такое впечатление, что он попал в парфюмерную лавку. Одна женщина так явственно ощущала запах персиков, что была уверена, будто где-то в комнате действительно лежат персики[54]. У другого больного на фоне обонятельных галлюцинаций возникали ассоциации с теми запахами, которые он помнил с раннего детства, – это были запахи маминой кухни.

В 1956 году судовой врач Роберт Эфрон представил детальное описание случая одной своей больной, Тельмы Б., профессиональной певицы средних лет. У миссис Б. имела место обонятельная аура эпилептических припадков, и кроме того, она прекрасно описала то, что Хьюлингс Джексон называл удвоением сознания:

«Обычно это происходит на фоне абсолютного благополучия. У меня вдруг возникает чувство, что меня хватают и куда-то уносят. Мне начинает казаться, что я нахожусь либо в двух местах одновременно, либо вообще нигде. При этом я могу читать, говорить, писать и даже петь. Я совершенно отчетливо понимаю, что происходит, но мне при этом кажется, что я нахожусь за пределами собственного тела. Как только у меня появляется это ощущение, я знаю, что за ним последует судорожный припадок, и я всеми силами стараюсь его избежать. Но что бы я ни делала, припадок все равно происходит. Все развивается неотвратимо, как по железнодорожному расписанию. На этой первой стадии припадка я ощущаю прилив сил. Если я в это время нахожусь дома, то принимаюсь за уборку – мою посуду, стираю пыль, перестилаю кровати. Сестра говорит, что я делаю все это с головокружительной быстротой – бегаю по дому как заводная. Но мне, наоборот, кажется, что я делаю все очень медленно. Причем в эти моменты меня очень интересует время: я часто поглядываю на часы и каждые несколько минут спрашиваю у других, который час. Поэтому я всегда точно знаю, сколько времени продолжается эта часть припадка. Иногда она бывает короткой – не больше десяти минут, но иногда может тянуться бо́льшую часть дня, и тогда это кромешный ад. Но обычно это продолжается двадцать – тридцать минут. Все это время я чувствую свою отчужденность. Это все равно что выйти из комнаты и наблюдать за собой сквозь замочную скважину. Иногда мне кажется, что я – как Бог – смотрю на Землю сверху, не принадлежа к населяющим ее людям».