О том, что есть в Греции - Катя Федорова

– Что это яблоки для леди?

– Это такие яблоки… Как сказать… Ты их спросишь, а они тебе ответят!

Уличный рынок разговаривает метафорами, как поэт. И каждый раз они другие. Только ходи и собирай новый урожай. Совсем новый.

– Анчоус сегодня маленький, – извиняется Мина. – Пардон.

– Ты здесь ни при чем! – отпускает ей грехи господин Янис, постоянный Минин покупатель. – Это рыбак виноват. Зачем не пожалел дитя? Какой в нем смысл? Тем более сейчас время рики. – Янис показывает на вытянувшуюся на полприлавка рыбу: твердую, с круглыми, стальными, как у снаряда, боками. – Кстати, заверни-ка мне ее, Мина. Буду делать византийскую закуску.

Мина берет рыбу вертикально за хвост, как меч.

– Это какую?

– Лакерду! Только рики, соль и оливковое масло. Ну, и газета с веревочкой – запаковать. Рецепт древний, как… как греческая комедия!

Ошалевшие от сообщаемого запаха осы танцуют над рыбой пьяный вальсок.

– Ты понежней с малышом, – советует мне Мина, набирая в совок анчоуса.

– Это как?

– Так же, как и с людьми.

– В смысле?

– Жарь, но умеренно. Не перегибай палку!

Прокопий прочитал письма Александра Македонского, которые тот писал маме и своему учителю, Аристотелю. Кричит через прилавок продавцу винограда:

– Вот как ты думаешь, Ставрос, чего хотел добиться Александр? Какая у него была цель?

– Завоевать мир.

– А вот и нет! Он хотел увидеть край света! Понимаешь?

– Не особо.

– Я тоже. Потому-то мы и не великие. Не умеем формулировать. Эх! – сокрушается Прокопий. – Говорят, что у Александра даже пот пах приятно. Святой человек! Ладно. Пойду за вином. Тебе принести?

– Да, – оживляется Ставрос.

– Какого цвета?

– Госпожа Федра, – дает мастер-класс торговец критскими продуктами: улитками, гравьерой и ракией. – Сейчас я научу вас определять вкус сыра с одного взгляда. Я знаю способ, как это сделать не пробуя. Чем больше дырок – тем сыр слаще. А если у него бока слитные и обрывистые, как у скалы, то сыр, скорее всего, пикантный.

– А как узнать, насколько он пикантный? – интересуется госпожа Федра.

– Для этого… для этого его надо попробовать.

– Берите яблоки! – предлагает продавец.

– А они не кислые?

– Как они могут быть кислыми?! Это же фрукт Афродиты!

Осеннее небо все еще горячее. Ветер то гудит басом, то сипит, словно простуженный.

– Не люблю рынок в межсезонье, – говорит госпожа Кики своей соседке Домне, с которой они каждую пятницу ходят вместе на рынок. – Летние фрукты отошли, зимние еще не появились. Скудно!

– Что ты! – удивляется Домна. – А для меня это самое благоприятное время года!

– Почему?

– Идешь налегке и разговариваешь без помех!

Древний поэт описывает нимфу: «Белее творога», «Нежнее, чем ягненок». Стихотворец, понимающий в эпитетах съедобного рода, во-первых, никогда не устаревает, а во-вторых, вызывает острое желание с ним подружиться.

– Мам, ну куда нам столько персиков! – укоряет девушка. – Купи хоть немного нектаринов.

Мама спохватывается:

– Сама не знаю, что со мной. Хочу нектарины, а рука продолжает брать персики!

Рыночные прилавки с виноградом расположены друг напротив друга. Один из продавцов начинает певческий агон: берет в обе руки виноградные гроздья и кричит бесплотным и резким, как лезвие, тенором:

– Я – Дионис! И Дионис говорит вам, люди: вставайте с диванов, кроватей и кресел и займитесь настоящим делом! Смотрите, что у меня в руках: это же настоящий янтарь! Сталь! Шедевр!

Все вокруг хохочут над шедевром.

«Дионис» смотрит на конкурента с торжеством победителя: «Парируйте, если сможете».

Конкурент – тихий, неартистичный, но соперник сильный. Выжимает мускулом воли из времени продолжительную искусную паузу. И делает негромкую, но победную схолию:

– Зато у меня без косточек.

Англичанин Филипп, длинноногий, как кузнечик, в энтомологической набоковской панамке, рассеянно выбирает арбуз. Но больше, чем арбуз, его интересует разговор с продавцом.

– Вот вы с Пелопоннеса… Я как раз сейчас туда собираюсь в отпуск… Говорят, в этом году там много опасных пауков. Например, «черная вдова». Это правда?

– Конечно, нет! – отмахивается продавец.

– Но почему?

– Да потому, что мы их всех давно выдали замуж. Приезжайте!

– Есть анчоус? – спрашивают в лавке Мину.

– Не. Он в отпуске: купается. Берите сардину. Она такая хорошая, такая хорошая, как… как мама!

Рядом гремит спор о том, какой лимон лучше: летний или зимний. Спорщики в конце концов успокаиваются на максиме, удобной для обоих: любой лимон – от многих болезней врач.

– Здесь плохо пахнет, – тревожно говорит пожилая дама, чья идеальная, без жиринки, фигура и хорошая улыбка говорят о том, что она всю жизнь тщательно занималась собой: не только заботилась о наружности, но и по возможности развивала душу.

– Чем же вам здесь пахнет, мадам?

– Здесь пахнет солнцем!

Солнце меняет и качество звука. Раскаляет голоса, и они, как пожар, обжигают слух.

Рыбник Прокопий сегодня не за дирижерским пультом. Он сидит на поребрике, изрядно уставший от солнца и вина, пытается заткнуть бутылку пробкой. Пробка распухла, как бабушкина нога: никуда не пролезает. Манолис, товарищ Прокопия, унывает:

– Нет. Точно не сможем закрыть. Неразрешимая проблема. Прокопий длинно смотрит в небо. Усмехается:

– Ща все сделаем. Так. Чему нас учил Александр Македонский? То, что ты не можешь разрешить, всегда можно разрубить. Давай сюда нож! Подпилим пробку.

Глядя на них, вспоминаю личную молитву Сократа:

– Милый Пан и другие здешние боги. Сделайте меня лучше внутренне. Ведь внешне здесь и так все невыразимо прекрасно!

Июльские ночи можно описать одной фразой: спим с открытыми балконными дверями.

В полночь оцепеневший, зацементированный зноем воздух начинает двигаться, распадаться на сквозняки, распускаться на запахи – травы, ночных цветов, влаги. Но все равно душно.

– Жара, так. Ну а когда же ей еще быть, жаре, если не в июле? – примирительно рассуждает дедушка. Старость нежна к компромиссам.

Утро в нашей деревне начинается с того, что в шесть утра на работу отбывает господин Софоклис, в семь госпожа Артемис деликатно шуршит шинами своей старенькой «ауди», в восемь уезжает последняя соседка – Дора; ее офис недалеко, поэтому она может себе позволить позавтракать дома.