Дети крови и костей - Томи Адейеми

Загадочный человек даже не моргает. Он стоит, опираясь на каменный посох, сжимая голову, вырезанную на его ручке. В его золотых глазах кипит ярость. Я начинаю думать, что он застыл, превратившись в статую, как вдруг мужчина бросается к Зели и хватает ее за волосы.

– Так и есть, – бормочет он, и я слышу в его голосе нотку разочарования. – Но почему?

– Убери от нее руки! – кричит Тзайн.

Хотя Тзайн не в том положении, чтобы угрожать, человек отступает, отпуская прядь Зели. Он достает из-за пояса свиток и, прищурив золотые глаза, разглядывает его.

– Это забрали у моего народа много лет назад, – у него сильный акцент, не похожий на оришанские диалекты, что я слышала. Я смотрю на свиток и нахожу несколько символов из пергамента на коже незнакомца.

– Они украли его у нас. – Голос мужчины становится жестким. – Я не позволю вам сделать то же самое.

– Вы ошибаетесь, – вырывается у меня. – Мы пришли сюда не воровать!

– Они тоже так говорили. – Он презрительно морщит нос, глядя на меня. – От тебя несет их кровью.

Я вжимаюсь в плечи Тзайна. Мужчина смотрит на меня с ненавистью.

– Она не лжет! – уверенно говорит Зели. – Мы – другие. Нас послали боги, а видящая указала путь!

Мама Агба… Я вспоминаю о том, что она сказала при расставании. Нам суждено это сделать, хочется закричать мне. Хотя какая разница, если из-за этого свитка мы сейчас умрем.

Ноздри сентаро расширяются. Мужчина поднимает руки, и воздух гудит. Он хочет убить нас…

Сердце вырывается из груди. Здесь закончится наше путешествие. Давнее предупреждение отца проносится в голове. Против магии у нас нет ни малейшего шанса. Против магии мы беззащитны.

– Я видела, каким было это место, – хрипит Зели. – Видела башни, храмы, других сентаро…

Мужчина медленно опускает руки, и я понимаю, что Зели удалось его зацепить. Она судорожно сглатывает. Молю небеса, чтобы она нашла нужные слова.

– Я знаю, что они пришли к вам домой и уничтожили все, что вам дорого. Они сделали то же со мной. С тысячами таких, как я. – Ее голос прерывается, и я закрываю глаза. Чувствую напряжение Тзайна за моей спиной. В горле пересыхает, когда я понимаю, о чем говорит Зели. Это не ошибка – отец действительно разрушил храм.

Я думаю о грудах камней, расколотых черепах и взгляде Зели, наполненном скорбью. О пожаре в мирной деревне Илорин. О слезах, струящихся по лицу Тзайна. Вспоминаю поток света из ладони Бинты – он кажется мне прекраснее солнечных лучей. Что было бы со мной теперь, оставь отец Бинту в живых? Какой бы стала Ориша, если бы мы дали магам шанс?

Опускаю голову: от стыда хочется провалиться сквозь землю. Когда мужчина вновь поднимает руки, я зажмуриваюсь, приготовившись к боли… И вдруг веревки растворяются в воздухе. Наши пожитки оказываются рядом с нами.

Я все еще потрясена свершившейся магией, а загадочный человек уходит прочь, опираясь на посох. Когда мы поднимаемся на ноги, он роняет:

– Следуйте за мной.

Тонкие ручейки струятся по резным стенам. Мы идем к сердцу горы под ритмичный стук посоха незнакомца. Ряд золотых свечей освещает неровный проход, отгоняя тьму мягким сиянием. Пока мои ноги шагают по холодным камням, я разглядываю мужчину, все еще не в силах поверить, что вижу настоящего сентаро. До рейда только главы десяти кланов могли встретиться с ними в этой жизни. Мама Агба упадет с кресла, когда я расскажу ей об этом. Отпихиваю Амари в сторону, чтобы подойти к сентаро поближе – рассмотреть знаки, украшающие его шею. Они покрывают его кожу, танцуя среди теней, отбрасываемых свечами.

– Это сенбария, – говорит мужчина, поймав мой взгляд. – Язык богов, древний, как само время.

Так вот как он выглядит. Наклоняюсь вперед, чтобы получше рассмотреть знаки, которые однажды стали языком йоруба, дав нам возможность колдовать.

– Они прекрасны, – отвечаю я.

Мужчина кивает:

– Как все творения Небесной Матери.

Амари открывает рот… и закрывает его, видимо, передумав задавать свой вопрос. Во мне поднимается гнев при мысли, что она глазеет на то, что могли видеть только самые могущественные маги.

Она прокашливается, делает глубокий вдох и снова обретает голос:

– Простите, у вас есть имя?

– Лекан, – резко отвечает он. – Оламилекан.

Звуки отдаются у меня в голове.

– Оламилекан, – повторяю я на его языке. – Мое богатство… растет?

Лекан оборачивается и смотрит на меня. Сквозь меня, проникая в душу:

– Ты помнишь наш язык?

– Только обрывки, – говорю я. – Мама учила меня, когда я была маленькой.

– Твоя мать была жницей?

Не могу сдержать удивления. Нельзя определить способности мага по внешнему виду.

– Откуда вы знаете? – спрашиваю я.

– Чувствую, – отвечает Лекан. – Кровь жницы течет в твоих жилах.

– Вы можете почувствовать магию в людях, которые не являются магами или предсказателями? – вырывается у меня, на ум приходит Инан. – Может ли косидан обладать магией?

– Мы, сентаро, не делаем таких различий. Возможно все, чего пожелают боги. Все в руках Небесной Матери.

Он отворачивается, оставляя еще больше вопросов. Разве Небесная Мать хочет, чтобы руки Инана сомкнулись на моем горле?

Я пытаюсь отбросить мысли о нем. Кажется, мы прошли больше километра по тунеллям, прежде чем приблизиться к огромному черному куполу в самом центре горы. Сентаро так же властно, как прежде, поднимает руки, и воздух наполняется магической энергией.

– Имоле авон ориша, – произносит он, заклятие йоруба струится с его губ, как вода. – Тан си ми ни киа бааи. Тан имоле си ипасе авон омо ре!

Внезапно все свечи на стенах гаснут, как тогда погас самодельный факел Тзайна, но в ту же секунду вспыхивают вновь, озарив каждый камень.

– О боги… – вырывается у нас, когда мы заходим под купол.

Фрески, украшающие его, так восхитительны, что я теряю дар речи. Каждый камень расписан яркими красками, изображениями богов и магов. Это совсем не похоже на грубые изображения божеств, существовавшие до Рейда, – произведение искусства кажется лучом света во тьме. Смотреть на эти фрески – все равно что глядеть на солнце.

– Что это? – выдыхает Амари. Она крутится на месте, пытаясь рассмотреть все и сразу.

Лекан жестом подзывает нас ближе, и я подталкиваю Амари, не давая ей упасть, когда она оступается. Прежде чем ответить, сентаро прижимает ладони к камню:

– Сейчас вы увидите рождение богов.

Его золотые глаза сверкают. Яркий свет струится из его пальцев и, перебираясь на стену, охватывает краску. Изображения загораются этим светом, и фигуры медленно оживают.