Дети крови и костей - Томи Адейеми

Краснею, поймав себя на мысли, что ушла слишком далеко от дворца. Хотя нет ничего незаконного в связи между знатью и косиданами, мать упрятала бы Тзайна в тюрьму за один его нынешний вид. Я отодвигаюсь, увеличивая расстояние между моим пылающим лицом и голым торсом Тзайна, но внезапно нащупываю что-то гладкое и полое. Разбитый череп.

– О небо! – Я отшатываюсь, волосы на затылке встают дыбом от увиденного. Зели вскакивает на ноги и вытаскивает посох, готовая к драке.

– В чем дело? – спрашивает она.

Указываю на череп, лежащий на горстке сломанных костей. Дыра над глазницей свидетельствует о том, что его убили.

– Может, это еще один скалолаз, сорвавшийся с вершины? – предполагаю я.

– Нет, – со странной уверенностью отвечает Зели и наклоняется, чтобы рассмотреть череп поближе. В воздухе становится холоднее. Зели тянется к костям, ее пальцы почти касаются находки, и вдруг…

Я начинаю задыхаться от ледяного холода, который внезапно сменяет влажную жару джунглей. Мороз обжигает кожу, пронизывая до костей. Впрочем, это длится всего секунду – ощущение исчезает так же быстро, как и появляется, оставляя нас в смятении.

Зели со стоном приходит в себя. Она так крепко вцепилась в бромелии, что сломала их.

– Ради богов, что это было? – спрашивает Тзайн.

Зели трясет головой, она стоит, широко раскрыв глаза от внезапной догадки:

– Я почувствовала его. Это был дух… Энергетическая оболочка погибшего!

– Магия, – понимаю я. Каждый раз, когда я ее вижу, она наполняет меня противоречивыми чувствами. Даже в детстве, когда отец предупреждал о том, что она опасна, в моем сердце было только благоговение.

– Скорее. – Зели рвется вперед, взбираясь на следующий склон. – Магия была сильнее, чем я когда-либо ощущала. Храм уже близко!

Ползу за ней, отбросив страх, заразившись желанием наконец достичь нашей цели. Преодолевая хребет, не могу поверить своим глазам. Это Шандомбль.

Он действительно здесь.

Разбитые, покрытые мхом кирпичи усеивают каждый дюйм каменистого плато. От храмов и святилищ, некогда украшавших эту землю, остались одни руины. В отличие от джунглей внизу здесь не слышно треска сверчков, пения птиц, жужжания комаров. Лишь черепа у наших ног доказывают, что это место некогда было обитаемо.

Зели останавливается над черепом, нахмурившись, хотя ничего не происходит.

– В чем дело? – спрашиваю я.

– Это дух. – Она наклоняется. – Он восстает.

– Где? – Я отступаю назад, споткнувшись о булыжник. Порыв ледяного ветра наполняет меня ужасом, хотя я не могу сказать, правда это или игра воображения.

– Не знаю, – Зели трет шею, – что-то в храме усиливает мою аше. Я действительно чувствую свою магию.

Прежде чем успеваю задать новый вопрос, Зели наклоняется и дотрагивается до другого черепа.

Я прижимаю руку к сердцу. Ледяной ветер утихает и вокруг нее ширится золотое видение. Повсюду стоят восхитительные храмы и башни, со стен которых каскадами стекает вода. По улицам снуют темнокожие жители в замшевых одеждах, их лица украшают прекрасные белые узоры и символы в виде спиралей.

Хотя это длится всего секунду, я понимаю, что вместо груды булыжников здесь когда-то находился богатый город. Шандомбль был великолепен.

А теперь тут только ветер.

– Что здесь случилось? – спрашиваю я Зели, хотя, боюсь, ответ мне уже известен. Отец пытался уничтожить любовь к магии в моем сердце. Почему бы ему не разбить сердце магического мира?

Я жду ответа Зели, но она молчит. Ее лицо каменеет с каждой секундой. Она видит что-то еще, что не можем увидеть мы. Нежный сиреневый свет, свидетельствующий о появлении магии, струится по ее пальцам. Я наблюдаю за ней с растущим любопытством. Что она видит? Сердце бьется, как испуганная птица, но часть меня все равно хочет испытать ее силу хотя бы раз. Я вспоминаю радугу, вспыхнувшую на ладони Бинты, но крик Тзайна прерывает мои мысли:

– Смотрите!

Мы идем на его голос, пока не останавливаемся рядом с единственным уцелевшим зданием. Храм возвышается на последнем горном хребте. На стенах из черного металла видны розовые и желтые прожилки – вероятно, когда-то он сиял золотом. Виноградная лоза и мох оплетают его, скрывая бесконечные ряды древних рун, высеченных на фризе.

Зели делает шаг к проему между колонн, но леонэра тихо рычит.

– Хорошо, Найла. – Зели целует ее в нос. – Жди нас тут, ладно?

Найла фыркает и растягивается на груде битого камня. Оставив ее, мы заходим внутрь. Воздух вокруг нас проникнут магией настолько сильно, что даже я это чувствую. Тзайн бежит к Зели, а я смотрю на свои руки, ощущая, как пульсирующая здесь энергия, будто песок, течет сквозь пальцы. Луч, упавший через разбитое стекло в куполе, освещает выведенные на нем узоры и резные колонны, украшенные витражами и мерцающими кристаллами.

Почему они не уничтожили это? – гадаю я, ведя по резьбе рукой. Храм выглядит совсем нетронутым, словно уцелевшее дерево в выжженном лесу.

– Вы нашли двери? – кричит Тзайн из дальнего угла зала.

– Нет, – отвечает Зели.

В храме пусто – только у задней стены возвышается большая статуя, пыльная и заросшая виноградом. Мы подходим ближе, и Тзайн проводит рукой по древнему камню. Статуя изображает пожилую женщину в пышных одеждах. На ее белых локонах – единственное, что не потускнело от времени – лежит золотая корона.

– Это богиня? – спрашиваю я, рассматривая ее. За всю свою жизнь я не видела ни одной картины с изображением божества. Никто бы не посмел хранить такое во дворце. Мне казалось, что, если я когда-нибудь увижу их, они будут похожи на тех, кто изображен на королевских портретах в главном зале. Даже потускневшая, эта статуя выглядит царственнее любого, даже самого выдающегося героя королевской картины.

– Что это? – Тзайн указывает на предмет в руке женщины.

– Похоже на трубу. – Зели встает на цыпочки, чтобы получше ее разглядеть. – Странно…

Она проводит рукой по ржавому металлу:

– Я почти слышу ее в своей голове.

– И что она говорит? – спрашиваю я.

– Это труба, Амари, трубы не разговаривают.

Мои щеки пылают:

– Если ты о статуе, она тоже не должна издавать звуков!

– Тише, – шикает на меня Зели и обхватывает металл руками. – Думаю, она пытается что-то сказать.

Я задерживаю дыхание. Она хмурит брови, и через несколько мучительно долгих мгновений от ладоней Зели исходит серебряный свет. Труба, похоже, усиливает ее аше – свет становится тем ярче, чем больше она концентрируется.

– Будь осторожна, – предупреждает Тзайн.

– Да, – кивает Зели, дрожа от напряжения, – еще немного. Надо только подтолкнуть…