Зимняя война 1939-1940 гг. - Гордон Франк Сандер

* * *

Вяйно Таннеру не нужно было даже читать телеграмму Молотова. Трагическое выражение лица советского посла уже все сказало. «Мы сожалеем, — писалось в телеграмме, — что предложение (для Таннера это был пока что неназванный остров) не дает достаточной базы для переговоров». Опять все повторилось: русский кулак с кастетом в бархатной перчатке.

Коллонтай, видя потрясенное выражение на лице гостя, пыталась как-то сгладить впечатление, отметив «воодушевляющий» тон Молотова. Возможно, сказала она, Таннер может подсказать, о каком острове идет речь? Таннер был вынужден промолчать. Он и так зашел далеко в своих действиях. На этом финский министр иностранных дел откланялся и приготовился вернуться в Хельсинки для консультаций с другими членами «фракции мира» в правительстве, чтобы понять, что стоило еще предпринять. Так начались три педели, которые Таннер позже назвал «болтовней и склоками».

* * *

Если Вяйпо Таннер был озадачен, когда он покинул комнату мадам Коллонтай в «Гранд-Отеле», то, вернувшись в подземный офис на Олимпийском стадионе в Хельсинки, он просмотрел новости и озадачился еще больше.

Там, в куче бумаг, лежала телеграмма от Харри Холма, финского посла в Париже, в которой посол с энтузиазмом сообщал шефу о решении Верховного совета союзников. В этом решении британцы и французы обещали послать экспедиционный корпус для помощи Финляндии. Туманная операция была туманно названа «Эвон Хед».

Сам Таннер был не столь рад операции «Эвон Хед». Во-первых, детали операции, в рамках которой непонятное количество британских и французских солдат должно было быть переброшено в Финляндию через Швецию, были неясны. Как союзники собирались работать с правительствами Швеции и Норвегии, которые уже озвучили свою отрицательную позицию по отношению к такого рода планам? В радостной телеграмме Холма об этом не было сказано.

Таннер был также не рад роли Холма в этом странном деле. «Я был удивлен действиями Холма в Париже, — написал Таннер. — Не обладая полномочиями, без наших инструкций из Хельсинки он вместе с полковником Паасоненом — тем самым Паасоненом, который сопровождал его и Паасикиви на переговоры в Москву — пытался рьяно получить помощь от западных стран. Тот факт, что дело зашло так далеко, было явно частичной его заслугой. После получения этой информации ситуация стала еще более запутанной».

* * *

Встреча британского и французского правительства, которая состоялась в Париже 5 февраля 1940 года, стала самой представительной на тот момент. Британскую делегацию возглавлял премьер Невилль Чемберлен, а его свиту составляли ни много ни мало четыре министра, три генерала, включая начальника британского Генштаба, сэра Эдмонда Айронсайда, одного адмирала и целый эскадрон дипломатов. Французскую делегацию возглавляли президент Эдуард Даладье и генерал Морис Гамелин.

В отличие от предыдущих встреч между колючими союзниками, вежливости и доброй воли на встрече было с избытком. Чего не хватало, так это здравого смысла. «Вся встреча, — как пишет Дуглас Кларк, — если посмотреть на нее со стороны, кажется, пропитана фантазиями и необоснованными предположениями».

Благодаря работе политиков и военных по обе стороны Ла-Манша и работе штабов, в особенности со стороны Айронсайда, который занимал командные посты со времен бурской войны и только что получил пост начальника Генштаба, туманный декабрьский план союзников помочь Финляндии начал обретать какую-то форму плана.

Какое-то представление о характере туманного и циничного мышления, которое обрело форму плана, может быть найдено в дневниках Айронсайда. В Рождество 1939 года, после последнего совета, где впервые были озвучены общие контуры грандиозной экспедиции, британский начальник Генштаба записал: «Я считаю, что мы наткнулись на способ устроить немцам неприятности. Можно пока что сказать, что наткнулись, так как все дело мы пока что серьезно не обдумывали».

Прошло полтора месяца, и союзники внимательно слушали, как британцы рассказывают о все еще туманном и сложном плане. Согласно ему, акцепт в военных действиях смещался с неподвижного Западного фронта в Скандинавию. Это, разумеется, было настоящей причиной, по которой план заинтересовал Даладье и французских военных. Если нужно было проливать французскую кровь, то ее нужно проливать далеко, далеко от Франции. Даладье и его начальник Генштаба, Морис Гамелин, которые как раз вернулись из поездки по только что законченной «непреодолимой» линии Мажино, были даже готовы задействовать свои элитные альпийские части в этом деле. Помимо этого, альпийские стрелки в снегах на севере оказались бы в своей стихии.

Самое важное, что Чемберлен и Даладье, оба известные своей нерешительностью, стали бы восприниматься общественным мнением дома как делающие хоть что-то против немцев, после месяцев «странной войны». Они также помогай бы героическим финнам, даже больше, чем тем значительным количеством военной техники, что они уже предоставили.

Французы уже предоставили Финляндии:

• 145 самолетов, из них 30 истребителей;

• 496 орудий разных калибров;

• 5000 пулеметов;

• 400 000 винтовок;

• 200 000 ручных гранат.

Британцы были не менее щедрыми и приготовили к отправке в Финляндию:

• 120 истребителей;

• 24 бомбардировщика «Бристоль Бленхсим»;

• 10 000 противотанковых мин;

• 50 000 ручных гранат;

• 25 гаубиц;

• 100 пулеметов.

В связи с трудностями морских перевозок всего этого вооружения, которое нужно было переправлять через Норвегию, только малая часть всего этого достигла Хельсинки до конца войны. Вдобавок все это вооружение предоставлялось не бесплатно. Но, несмотря на это, нельзя отрицать, что союзники подкрепили слова делом.

Но теперь, по новому англо-французскому плану, правительство его величества и Третья республика собирались сами вступить в дело и отправить в Финляндию регулярные войска.

Согласно плану, который был впервые изложен собравшимся эмиссарам, на операцию требовалось три британских и французских дивизии, которые должны были высадиться в Нарвике и других северных портах Норвегии в двадцатых числах марта, затем первая дивизия с 15 000 солдат должна была пойти в Финляндию через нейтральную Норвегию и Швецию, а оставшиеся 10 000 солдат отправлялись в Галливаре в Швеции и захватывали рудники, которые были нужны Германии для ведения войны.[7]

В этом, заявил Чемберлен, была суть дела. Разумеется, напомнил Чемберлен Совету, и Айронсайд это повторил, нужно помнить, что главным противником являлась Германия.