Зимняя война 1939-1940 гг. - Гордон Франк Сандер

* * *

«А как дела в Хельсинки?»

Такой вопрос задавали репортеры пассажирам, выходящим с лайнера «Drottningholm», в Нью-Йорке в январе 1940 года. Пресса была заинтересована в том, чтобы взять интервью у как можно большего количества жителей, покинувших разоренную войной столицу, настолько был высок уровень интереса американских читателей к этой экзотической арктической войне.

Ответы были разные. По словам Георга фон Эссена, финского журналиста в Швеции, который провел вторую неделю января в Хельсинки, все было очень спокойно, несмотря на советские бомбы. Фон Эссен рассказал «Нью-Йорк таймс» о первом дне в городе и ланче с финским другом:

«Пока мы ели, мы насчитали по крайней мере пятьдесят разрывов бомб. Остальные посетители ресторана игнорировали налет и продолжали ужинать. Мой друг смеялся над бомбежкой.

Окраины Хельсинки разбиты бомбежкой, но большая часть города не повреждена, — сказал г-н Фон Эссен».

Финская вдова по фамилии Эклунд, которая ехала в Нью-Йорк, чтобы выйти замуж за американца, однако, все вспоминала иначе. «Это было ужасно! Полтора месяца мы не снимали одежды. Мы боялись переходить улицу. Некоторые дома горели, некоторые лежали в руинах». Будущая миссис Эклунд решила покинуть столицу сразу, как только ее сестра достала ей билет на «Drottningholm».

Другой пассажир из Финляндии, Эрнест Хьертберг, бывший тренер шведской олимпийской сборной, объяснил «прекрасное сопротивление» финнов их увлечением спортом. «Финны, скандинавы и немцы, — сказал он самодовольно, — вот единственные спортивные народы».

* * *

Как же уцелевшие жители столицы вспоминают Хельсинки во время Зимней войны? «Все было не так плохо, — писал Харри Матео. — Конечно, были запрещены танцы. Но были концерты военных оркестров. Мы радовались хорошим новостям, которые черпали из официальных сводок, но мы воспринимали их с большим скептицизмом, в особенности в той части, что касалась наших потерь. Мы знали, что русские теряли много людей, но мы также знали, что мы теряли слишком много. На самом деле мы надеялись на лучшее».

* * *

19 января Вебб Миллер, который использовал январское затишье для того, чтобы собрать материал о жизни в тылу, написал, что Суоми переживает бум свадеб. Солдаты, приезжающие с фронта в отпуск (те немногие счастливчики, которые отпуск получили), так торопились заключить узы брака с возлюбленными, что правительству пришлось отменить формальное требование объявления свадьбы за три недели до радостного события.

Интересно, что в тот же дет, подчеркивая уверенность правительства в жизнеспособности нации, финский министр по социальным вопросам Карл-Август Фагерхольм объявил, что Финляндия вскоре предложит всем гражданам страны страховку, покрывающие риски, связанные с войной. Финляндия стала первой страной в мире, которая ввела такие страховки.

Фагерхольм воспользовался возможностью и просветил американского журналиста по поводу принципов фольксхеммет, в контрасте с советским тоталитаризмом. «Теория здесь такая: организованное общество, воплощенное в государстве, должно нести бремя ущерба от войны. Его не должны нести физические лица, поскольку война является чрезвычайной ситуацией, затрагивающей все государство, не только физических лиц в государстве. Это основывается на понимании того, что война тотальная и каждая организованная группа должна нести свою часть обязанностей».

В совместной работе со страховыми компаниями государство разработало систему, убиравшую исключения из полисов страхования жизни на случай смерти в результате войны. Страховка от пожаров также была организована для домовладельцев.

«Финляндия за двадцать лет независимости, — заметил восхищенный журналист, — создала продвинутую систему трудового и социального законодательства».

Господин Фагерхольм отметил, что пока, даже в состоянии войны, страна сумела придерживаться этих законодательных норм. Правительство намеревалось оставить все без изменений даже в чрезвычайной обстановке, в которой находилась страна.

Министр также гордо заявил, что восьмичасовой рабочий день все еще в силе, а в оборонных отраслях полуторная и двойная переработка по времени тоже будет оплачиваться. Несколько дней спустя, 23 января, в качестве еще одного проявления национального единства, Фагерхольм заявил, что главы финских профсоюзов и промышленники решили на время войны передавать все спорные дела в арбитраж.

«Это соглашение будет полезным не только рабочим и работодателям, но и всей нации», — заявил министр.

На следующий день министр на все руки Фагерхольм отправился в Стокгольм, чтобы проинспектировать состояние двадцати тысяч финских детей, которые эвакуировали туда, и их состояние он нашел хорошим. Затем Фагерхольм полетел в Осло, где он обратился с просьбой об отправке регулярных войск и истребителей в Финляндию (эта просьба была обречена на провал, но норвежцы согласились отправить летных механиков в Финляндию для помощи ее ВВС). Работы у финского министра по социальным вопросам в феврале 1940 года было много.

Солдаты Финляндии за полтора месяца войны написали самые славные страницы финской истории. Если они смогут продержаться против русского монстра еще несколько месяцев, то имя Финляндии навечно войдет в историю.

Журнал «Лайф», 21 января 1940 года

Вчера, во время очень интенсивных воздушных налетов на гражданское население Финляндии, несколько сотен советских аэропланов сбросили около 3000 бомб на разные районы, включая Тампере, Турку, Пори, Лахти и Коувола. Очень много обстрелов из пулеметов, но благодаря эффективной организации гражданской обороны, по нашим данным, было убито трое гражданских и 35 ранено.

«Таймс», Лондон, 21 января 1940 года

Я — член коммунистической партии, но в данный момент я в замешательстве, и я это признаю. Я не удивился, когда нас призвали оккупировать Финляндию. Нам сказали, что финский народ, как и польский народ, нуждается в нашей помощи. Я в это верил, и я думаю, что наши лидеры тоже в это верили, но все оказалось по-другому. Каждый финн против нас, и сражаются они лучше. После этого я начал задавать вопросы.

Капитан Алексей Климстофф, пленный русский летчик. «Нью-Йорк таймс», 25 января 1940 года

Пока новый русский командующий Семен Тимошенко тщательно готовил новое советское наступление, на дипломатическом фронте происходили интересные и важные события. Происходили они не в России и не в Финляндии, а в Швеции. Не в правительственном здании, не в посольстве, а в гостинице. И не просто в гостинице, а в самой роскошной гостинице Северной Европы — «Гранд-Отеле» Стокгольма. Именно здесь, в тайной комнате, над веселым звоном стаканов и танцующими парами в «Кафе Рояль», две выдающихся женщины, старые подруги — писательница и посол, участвовали в самых необычных и продолжительных беседах за чашкой кофе в истории. Разговоры эти имели прямое влияние на ход войны.