Как я как бы забеременела (сборник) - Антонина Глушко

– Только с бабами надо держать ухо востро, неровен час какая забияка запросто может подставить тебе подножку. От этих баб одни заморочки. И без них, правда, нельзя, но и с ними не очень-то закайфуешь. Недаром сказано в Библии: Бог создал мужика, и… отдохнул. Затем создал бабу и отдых закончился.

– Это, Михалыч, не в Библии сказано, это анекдот, – рассмеялся Григорий.

– Неважно, где сказано, главное, ты смотри, чтобы тебя какая баба не сбила с панталыка. Вот мне ни одной из них не удалось запудрить мозги, а я был шесть раз женат, а ухажёрок и не счесть.

– Выходит, не они вам пудрили мозги, а вы им, – смеясь, сказал Гришка. Ему ещё никогда не было так легко и весело, как с этим забавным стариканом.

– Да, было по-всякому, но, выходит, что в основном я им. Я, Гришаня, научу тебя, как общаться с бабами, чтобы не захомутали, не сели тебе на хребтину. Ты женат, али как? – поменял он русло рассуждений.

– Нет, я не женат.

– И ни разу не был?! – ахнул орденоносец, словно тот сказал ему, что проживает на Луне и только что с неё свалился. – Ну, ты, хлопец, даёшь! У вас, что, во Владивостоке девки перевелись? Али ты не способный по мужской линии?

– Нет, девки у нас есть, и я способный, но считаю себя ещё не готовым к семейной жизни. Правда, мамка уже загрызла меня, что не женюсь, даже отправила сюда, в санаторий, чтоб я познакомился с какой девушкой.

– Правильно говорит твоя мамка. Не дело ходить в бобылях, когда кругом столько баб и все юбками метут. Сегодня же займёмся поисками для тебя подходящей невесты. Я это возьму в собственные руки. У меня по этому делу имеется большой опыт.

– Я не хочу пользоваться вашим опытом, – впервые не согласился молодой с предложением старшего. – Я не хочу шесть раз жениться. Думаю, если женюсь, то на одной и на всю жизнь.

– А я о чём толкую!? – закричал «наставник», словно только и ждал подобного заявления от подопечного. – Ты не смотри на меня. У меня было шесть законных баб, и все они были гадюками. А тебе мы отыщем голубку.

– А как её определишь, голубка она или гадюка, как вы говорите? – озаботился кандидат в женихи. – Вы когда женились на очередной женщине, тоже считали её хорошей. А, по вашим словам, потом оказывалась она плохой.

– Не, я ещё до женитьбы понимал, что она казюля.

– Так зачем же женились?

– А что оставалось делать? Где искать хорошую? А жениться-то охота, вот и женился. Ты думаешь, почему я сейчас в санатории? – и сам же ответил: – А потому, что последняя моя шестая змея вытурила меня из дому, видите ли, заявила: глаза б мои на тебя больше не глядели. Но дело не в её глазах, а в моей квартире. Откровенно говоря, я по доброй воле и собственному заявлению в собесе получил эту путёвку, – перешёл он от рассуждения о коварных супружеских взаимоотношений к социальному вопросу. – Я пошёл в собес и говорю там: отправляйте меня в санаторий, сильно переболел радикулитом, и мне, дескать, требуется санаторно-курортная реабилитация.

Но коза крашеная, восседающая там, за столом, говорит: вам, дедушка, ещё не вышла очередь на получение санаторной путёвки, и тычет моим заявлением в моё собственное рыло. Вы писали его два месяца тому назад, говорит она, значит, путёвка вам положена только через четыре месяца. Это как же так, говорю, а мой радикулит? Давайте тогда мне, на худой конец, Дом отдыха. А она засмеялась, паршивка, и ляпнула: в Доме отдыха, дедуля, с худым концом делать нечего.

Гришка смеялся от души, он знал этот анекдот, и понял, что старикан просто над ним прикалывается. Гвардеец всё больше и больше нравился парню.

– Проводив меня в санаторий, – натягивая брюки, продолжал рассказывать Михалыч, – моя гадюка надеется, что здесь я найду себе новую бабу с жилплощадью, женюсь, а ей достанется моя кровно полученная жилплощадь лично от Президента. Вот такие они, бабы, – закончил он эпопею о женском коварстве, застёгивая ширинку.

– Вот видите, какие коварные женщины, а вы сватаете меня на женитьбу.

– А, Гришаня, выброси ты из головы мои рассказы Я человек совсем другой формации. Сам виноват, что у меня бабы такие коварные. Много гулял на стороне. Тайно от жены ходил в клуб «Кому за тридцать» и там знакомился с бабами, вешая им лапшу на уши. Дескать, я несчастный сиротинка, и что меня бедного бросила жена, ушла к другому, одним словом, дурил бабам головы, а те верили. А потом за всё это делали мне пакости.

Особенно их злило, что не удавалось им оттяпать у меня квартиру. А я не дурак, понимал, что не я им нужен, а моя жилплощадь, и в отместку делал им пакости. Гулял налево – направо. Догулялся до санаторной жизни.

Но квартиры им не видать. Я на неё составил дарственную на свою младшую сестру. У неё трое взрослых детей. Вот и пусть распорядится ею, кому из них она достанется.

Но никто, кроме нас с сестрою, об этой дарственной не знает. Пусть бабы бесятся, – как-то весело, с хитрецой произнёс Казявкин, и, причёсывая перед зеркалом щербатой расчёской свои жиденькие волосики на лысине, продолжал философствовать:

– Я, знаешь, Гришань, каким в молодости был заядлым танцором! У-уу! Все девки по мне мёрли, – натягивая через голову резиночку старомодного галстука, хвастался старый ловелас, вертясь перед зеркалом. – Я и сейчас ещё могу. Ого-го! Да ещё как! – разошёлся Гвардеец, принаряженный, с нацепленными на пиджаке наградами, наодеколоненный, и помолодевший на целый десяток лет.

– Всё, я готов! – обернувшись к молодому соседу, заявил он. – Ну что, Гришаня, ударим по бабам?

Григорий угорал над стариканом. Парня забавляли наивные рассказы ветерана о собственных похождениях с женским полом, смешили его рассуждения о собственной семейной жизни. Поддавшись на уговоры, молодой человек отправился вместе с Гвардейцем на танцы. До этого Гришаня, как сразу при встрече назвал его дед, ещё ни разу не посетил весёлое ристалище санаторного танцевального развлечения.

Лиля сразу узнала Таисиного сына, едва тот появился в дверях танцевального зала в обществе пожилого мужчины с нацепленными на пиджаке многочисленными воинскими наградами. До этого девушке не удавалось встретиться с молодым человеком. И неудивительно.

Пронырливый Гришкин сосед, гвардии ефрейтор Казявкин Семён Михайлович, использовав своё преимущество Ветерана войны и награды на пиджаке, пристроил Гришаню в спецотделение столовой для почётных отдыхающих и участников фронтовых действий, где столовался сам. Отдельный вход в элитную трапезную отделялся перегородкой от двери для простых отдыхающих, поэтому девушке не удавалось столкнуться с парнем в общей столовой.

Лиля знала: о её существовании Петрушкин не подозревает, и, не таясь, наблюдала за парнем, как и просила его мать. Тот, войдя в зал, принялся оглядываться, с интересом рассматривал стены и публику. Его спутник, привстав на цыпочки, что-то нашёптывал ему в ухо, при этом указывая глазами в её сторону.

Лиля открыто стояла, словно в изоляции. Многие отдыхающие парами отрывались в зажигательном танце. Для неё партнёра не нашлось. Как, впрочем, и для других женщин, стоявших, как и она, подпирая стены. Неожиданно, оторвавшись от уха Таисиного сына, орденоносец прямиком через танцевальный зал направился в её сторону.