Дети смотрителей слонов - Питер Хег

Наши головы одновременно посещает одна мысль. Тут нет ничего необычного, как я уже говорил: когда начинаешь великое духовное странствие внутрь себя, очень часто наталкиваешься на какую-нибудь идею. В идеале следует отрешиться от самой идеи и постараться понять, откуда она пришла. Но эта идея так хороша, а сложившаяся ситуация — это я вынужден признать — несколько напряжённая, поэтому я засовываю голову в машину.

— Гитте, — говорю я. — Мы обещали маме с папой оплатить один их долг.

— Наверное, за аренду банковской ячейки, — говорит Гитте. — Их ячейки. Но сегодня между прочим воскресенье.

Гитте — дама решительная. Если задуматься о том, что она управляющий Банком Финё, руководит ашрамом, мужем и тремя сыновьями, которые входят в основной состав команды Финё по гандболу, выделяясь среди других своими неандертальскими манерами, то, может быть, даже мало сказать, что решительная. Одно ясно — если Гитте по причине воскресенья не захочет сдвинуться с места, потребуется подъёмный кран.

Кран материализуется в виде Тильте, чья голова тоже появляется в окне.

— Гитте. — говорит Тильте, — а я-то надеялась, что в этом мире есть хоть что-то вечное. Во-первых, вселенское сострадание. А во-вторых, неустанная забота Банка Финё о своих клиентах.

♥

Входная дверь банка закрыта на два замка, к тому же Гитте приходится отключать сигнализацию, банк, разумеется, подключён к Охранному агентству Финё — это обнадёживает, в случае попытки ограбления клиенты и персонал могут не беспокоиться, спасатель Джон в своих сапогах ядовитого цвета и в сопровождении Графа Дракулы будет на месте не позже чем через три четверти часа.

Банковские ячейки находятся в специальном отсеке величиной с больничный лифт, и дверь в него открывается бесшумно, похоже, в ней пневмодемпфер. Гитте не зажигает свет, наверное, чтобы жители соседних домов не начали беспокоиться — в отличие от нас, жителей города Финё, обитатели Северной Гавани, по слухам, довольно пугливы, — но света от уличных фонарей всем достаточно.

В банке можно арендовать ячейки разного размера, есть такие, в которых с лёгкостью может поместиться чья-нибудь тёща, а в другие с трудом можно втиснуть коробочку с обручальными кольцами. Ячейка, которую сейчас открывает Гитте, размером с иллюстрированную Библию для детей. Я засовываю руку внутрь и нащупываю нечто узкое и твёрдое, упакованное в полиэтиленовый пакет, стянутый резинками.

Снаружи нас с нетерпением ждут наши ближние. И тем не менее Гитте не торопится, она хочет нам что-то сказать.

— Как дела у мамы и папы на Ла Гомере?

— Прекрасно, — отвечаю я. — Жаркое солнце, ледяные коктейли «Маргарита», прогулки босиком вдоль моря.

— Наверное, это здорово. Уехать от всего. Мы все так загружены. И ваши родители тоже.

С Гитте Грисантемум мы знакомы всю жизнь, но прежде нам не доводилось видеть её такой. На мгновение всё затихает. Но не надо недооценивать тишину.

— Банк, — говорит она. — Ашрам. Семья. Это нелегко…

Для трёх сыновей Гитте забивать голы всё равно что дышать. Но на всех троих сыплются, как конфетти, предупреждения и удаления с поля, их игра похожа на участие в вооружённом конфликте, и я никогда не мог понять, почему так — ведь они выросли с йогой, промыванием кишечника и развешанными по стенам картинками, изображающими богов со слоновьими хоботами. Но вот сейчас становится заметно то, чего я раньше не видел, — в Гитте постепенно проступает её внутренний слон. И мне приходит в голову мысль, что один смотритель слонов может узнать другого: возможно, Гитте чувствует родственную душу в наших родителях.

Она хочет сказать что-то ещё, но почему-то останавливается. И закрывает дверь отсека с банковскими ячейками.

Мы едем на юг, из Северной Гавани и через Северные песчаники — это гигантская заросшая дюна с круто спускающимися к воде склонами, и трудно поверить, что мы в Дании, да мы и вправду не совсем в Дании — мы на Финё.

Не знаю, доводилось ли вам находиться в одной машине с духовными лидерами, представляющими разные религии, думаю, вряд ли, потому что обычно такие выдающиеся личности готовы на всё, лишь бы быть подальше друг от друга, и скажу вам по правде, что ничего приятного в этом нет. Синдбад, Гитте Грисантемум, Свен-Хельге и их спутники до сих пор не обменялись ни словом, более того, каждый из них делает вид, что остальных не существует, а такое поведение не способствует созданию хорошей атмосферы в замкнутом пространстве автомобиля Бермуды.

Но тут Тильте придумывает один трюк, чтобы как-то развеять тягостное настроение. В том месте, где дорога подходит к самому краю обрыва и где у нас с правой стороны оказывается пропасть, а далеко внизу, в пятидесяти метрах под нами, виднеются барашки прибоя, — в этом самом месте Тильте, наклонившись к Бермуде, хватает руль и резко поворачивает его вправо, так что катафалк оказывается у самого ограждения дороги — на пути к бездне.

Ограждение дороги такое низкое, что, похоже, оно тут поставлено просто для смеха, и мы чуть было не задеваем его, когда Тильте опять поворачивает руль — и машина снова на дороге.

Мы с Тильте, разбираясь в сравнительном религиоведении в библиотеке Финё и в интернете, с удовольствием отмечали, что все духовные учителя едины во мнении: стоит только осознать, что ты смертен, как у вас немедленно появится неиссякаемый источник жизнерадостности и оптимизма.

Во всяком случае, ясно, что сейчас это возымело действие, потому что после этой выдумки Тильте настроение в машине как-то меняется.

Бермуда съезжает на обочину и глушит двигатель, лица у всех такие бледные, что светятся в темноте.

Не знаю, знакомо ли вам выражение «гробовая тишина». Мы с Тильте очень хорошо знаем, что это такое. Познакомились мы с этим явлением, когда Тильте одолжила у Бермуды Свартбаг Янсон гроб — та получает их с фабрики на Анхольте, у них есть двенадцать разных моделей, все они изящно отделаны и блестят полировкой — и вот Тильте выпросила у неё белый гроб, а мы с Хансом помогли дотащить его до её комнаты, весил он, скажу вам, немало. Гроб мы засунули к ней гардеробную в дальней части комнаты — там у неё стоят сконструированные мамой стойки для одежды. И вот что Тильте придумала и успешно осуществила: она приглашала к себе в гости подружек, и, перемерив все наряды, наложив на лицо маски, попив чаю на балконе и посмотрев очередную серию «Секса в большом городе», они шли в дальнюю часть комнаты, где Тильте укладывала их в гроб и закрывала крышку, чтобы они могли попробовать. как чувствуешь себя, когда ты уже умер.

Тильте была очень довольна тем, как всё получилось, она говорила, что у неё с подругами устанавливался глубокий контакт. Когда Тильте использует выражение «глубокий контакт», она имеет в виду то, что происходило после того как подружки полежали в гробу и послушали гробовую тишину. Она потом провожала их домой до калитки и говорила с ними о том, что хотя им сейчас всего лишь четырнадцать или пятнадцать лет, они всё равно, если смотреть в перспективе, через какое-то мгновение умрут, и после такой вот прогулки у них, по словам Тильте, нередко и возникал глубокий контакт.