Украденный сон - Александра Маринина

Что еще произошло сегодня? К вечеру появился Олег Мещеринов,привезя с собой подробные записи по делу Ереминой-старшей. Оказалось, она велавесьма неупорядоченный образ жизни, часто приводила в дом случайныхсобутыльников, которых нередко укладывала в свою постель, оставляя маленькуюдочку играть на кухне в одиночестве и порой забывая вовремя ее покормить.Одного из таких вот собутыльников она и убила, зарезала кухонным ножом прямо впостели и, удовлетворенная, уснула рядом с трупом. А когда проснулась,несколько протрезвев, то с криком выбежала из квартиры, где и попала в рукидобросердечных соседей и прохожих, вызвавших милицию.

Слушая стажера, Настя раздумывала, как бы ей приступить квопросу о визите к вдове Косаря и о злосчастной записной книжке. Ссориться сОлегом не хотелось, во-первых, потому, что он ведь и пришел на стажировку длятого, чтобы его учили, а не для того, чтобы получать выволочки, а во-вторых,потому, что с ним предстояло вместе работать и не стоило портить отношения.Настя решила начать с другого.

– Чем занималась Еремина? На какие деньги жила?

– Она работала дворником, – спокойно ответил Олег,заглянув в записи.

– У нее были судимости до того, как она совершилаубийство?

– Да, за кражу.

– А чем Еремина занималась до первой судимости?

Мещеринов полистал блокнот.

– Я не записал. По-моему, в деле этого и не было. Развеэто важно?

– Может быть, и нет. Но вы не особенно добросовестны,Олег. Эти сведения в деле есть. Вы не обижайтесь, но вам рано еще работатьсамостоятельно. Вместо того, чтобы учиться, задавать вопросы и получать ответы,вы стремитесь принимать решения и давать оценки. Что важно и что не важно –буду решать я, а вы мне должны принести факты. Я вместе с вами их проанализируюи наглядно покажу, как их интерпретировать и оценивать.

Хорошо?

– Хорошо, – буркнул Олег, собирая со стола бумаги.

– Какую записную книжку вы изъяли у вдовы Косаря?

Парень замер, щека его непроизвольно дернулась, едвазаметный шрам над бровью налился краской. Он молчал.

– Я жду, – напомнила Настя. – Дайте ее мне. Я не собираюсьустраивать вам сцену за то, что вы скрыли это от меня. Вы совершили служебныйпроступок, но вы – стажер, вы еще учитесь, поэтому обойдемся без нотаций инаказаний. Просто запомните, что делать этого нельзя.

Мещеринов упорно молчал, уставившись в окно.

– В чем дело, Олег?

Настя почуяла неладное, но гнала от себя плохие мысли.

– Анастасия Павловна, я очень виноват, но… Я еепотерял, – наконец выдавил он.

– То есть как – потеряли? – севшим голосом спросилаНастя. – Где?

– Не знаю. Я принес ее сюда, а вас на месте не было.Когда вы пришли, я хотел сразу вам отдать книжку, полез в карман, а ее нет.Поэтому я и не сказал ничего. Боялся, что ругать будете.

– Я и так ругаю. Что в лоб, что по лбу. Или вынадеялись, что никто не спросит, что как-нибудь обойдется?

Олег кивнул.

– Тогда запомните еще одно правило. Его не я придумала,а физики. Они говорят: «Все, что может испортиться, обязательно испортится. То,что не может испортиться, портится тоже». Применительно к нашей работе этоозначает, что ничего никогда не обходится и не рассасывается само собой, и ни вкоем случае не следует на это рассчитывать. Любую ошибку надо пытатьсяисправить немедленно, вы слышите? Немедленно, чем скорее, тем лучше. Потому чтокаждая минута промедления чревата тем, что исправить уже ничего будет нельзя.Усвоили?

Он снова кивнул.

– Когда вы видели эту записную книжку в последний раз?

– Дома у Косаря.

– Куда вы ее положили?

– В карман куртки. А когда вы пришли, ее там уже небыло.

– Куда-нибудь заходили по дороге от дома Косаря наПетровку?

– Нет.

– Куртку где-нибудь снимали?

– Только здесь, в кабинете.

– Кто-нибудь заходил в кабинет, пока меня не было?

– Заходили, конечно. Коротков, Ларцев, потом этот…красавец такой, я его фамилии не помню…

– Игорь Лесников?

– Да-да, он. Еще Коля приходил.

– Селуянов?

– Да. Еще несколько человек заходили, вас спрашивали.

– Они из нашего отдела?

– Кажется, да.

– Что значит «кажется»? Они присутствовали у Гордеевана совещаниях?

– Не помню. Я плохо лица запоминаю.

– Тренируйтесь, – Настя уже не пыталась скрыть злость.– Вы выходили из кабинета?

– Выходил, конечно, вас же очень долго не было.

– Да перестаньте вы оправдываться, лучше отвечайте навопросы как можно точнее. Дверь запирали?

– Да… Кажется…

– Запирали или нет?

– Ну… Не всегда. Когда надолго уходил – запирал, акогда на минутку…

– Ясно. Отдайте мне ключ от кабинета. Вы – человекрасхлябанный, я не могу рисковать, ожидая, пока вы возьметесь за ум. У вас естьспособности, это несомненно, и вы смогли бы стать настоящим розыскником, ноодних способностей недостаточно. Учитесь учиться, тогда из вас что-нибудьполучится. И займитесь своим характером. Робость и трусость в сочетании ссамоуверенностью – чудовищная смесь. Вы с треском вылетите из любогонормального коллектива.

Олег молча натянул куртку, вынул из кармана ключ и положилего на стол. Настя оделась, повесила на плечо необъятную спортивную сумку, скоторой ходила летом и зимой, ключ, оставленный стажером, заперла в сейф.

– Не обижайтесь на меня, Олег, – сухо сказала она напрощание. – Наша работа настоящая, а не игрушечная. Может, я была излишне резкас вами, но вы это заслужили.

– Я не обижаюсь, – удрученно ответил Мещеринов…

…От телефонного звонка Настя вздрогнула. Посмотрела на часы– половина второго ночи. Неужели это они?

– Анастасия Павловна? – послышался приятный мужскойголос.

– Да, я. Кто это?

– Как вы себя чувствуете? – весело поинтересовалсямужчина, проигнорировав ее вопрос.

– Прекрасно. Кто вы?

– А я думаю, что вы говорите не правду, АнастасияПавловна. Вы чувствуете себя плохо. Вам страшно. Правда?

– Нет. Что вам нужно?

– Значит, правда. Так вот, Анастасия Павловна, мне поканичего не нужно, кроме одного. Я хочу, чтобы вы подумали о том, как провелисегодняшнюю ночь.

– То есть?