Завидные жёны - Ева Финова

В этот раз я действовал на эмоциях, перегнул, – он приблизился на расстояние вытянутой руки. – Но учти, тебе всё равно придётся ответить.

Оша рискнула, замахнулась, ожидая, что снова окажется связанной магией. Однако ничего подобного так и не произошло. Кулак остановился в считаных дюймах от лица эльфа, а он и не шелохнулся и даже глаза не закрыл. Стоял гордо и смотрел на неё в упор немигающим взглядом, уверенный в собственном превосходстве.

– Шихан.

Она опустила руку и сказала одно лишь слово. Одно слово. В ответ Оша ожидала что угодно, но только не веселья!

– А! Вспомнил! Это же ты… – Лурьесс заметно оживился. – Точно ведь, та самая орчанка, которая ищет своего друга!

– Записка? Твоих рук дело? – догадалась Оша. – Тогда, если ты знаешь, где он и что с ним, нам есть что обсудить.

Наставник Тианы надолго замолчал. Нахмурился, взвешивая в уме все «за» и «против», ведь Мередит раскрыли и теперь ему не хватало союзника среди людей мистера Пеппера, чтобы держать всю ситуацию под контролем. Чтобы знать о делишках братьев Стоун и планах их отца, а заодно изобретениях графа. Однако сейчас Лурьессу нужно было спешить, ему следовало попасть на Хайдроуд, 17, чтобы побыстрее разведать обстановку и понять, что же там произошло, раз затратило столько его магии. Заметив вопиющее поведение орчанки, он не мог пройти стороной страдания леса. Действовал не думая. Но теперь, когда Оша у него на крючке, можно немного ослабить поводок, пообещав лакомый кусочек взамен послушного поведения. Вот только преданность её следует проверить, прежде чем использовать в своих целях.

– Я готов предложить тебе сделку, рассказать, где Шихан и продать тебе его свободу, но для этого тебе надо прибыть в лавку Клерис Виспери в Этери. Туда, где тебя застал рассыльный мальчик, помнишь то место?

– Да, помню.

Орчанка кивнула.

– Отправляйся туда сейчас же, встретимся в переулке на углу Шати, 29. Мне нужно кое-что сделать, прежде чем я уделю тебе время. – Эльф демонстративно поправил лацканы пиджака и оглядел себя с ног до головы. – И учти, больше никаких поваленных деревьев и сломанных веток. И никому ни слова. Узнаю, и нашему договору конец.

Нехотя Огшре пришлось согласиться с очередным условием и уповать на то, что так называемый наставник Тианы не соврёт и действительно поведает тайну местонахождения Шихана. Но главное, он пообещал освободить её друга, если удастся его как следует заинтересовать информацией.

Что ж, раз мистер Пеппер и остальные совсем позабыли о её интересах, она сама решит свою проблему, не прибегая к их помощи. Она наконец покинет Огуречный край и, может быть, даже вернётся в бараки к родителям в Пустынные земли. Туда, где изгнанники из разных орочьих племён основали поселение и охотно принимали новых жителей маленького, но уже довольно обжитого города.

Ноги несли Витони в правильном направлении, когда он раздумывал над своим поведением. Нельзя было говорить о вмешательстве матушки в их и без того сложные отношения, сложные с точки зрения понимания. Иногда ему казалось, что он не прочь оставить всё как есть, а иногда хотелось уйти подальше, как например сейчас. Смущение было ему неприятно, потому что навевало воспоминания о чудовищном унижении. Тогда он испытывал не просто смущение, а самую настоящую боль, нестерпимую, противную, лишающую сил. Кровь шумела в ушах, щёки пылали, пальцы сжимались в кулаки.

Сейчас же было всё иначе, его словно подталкивали в спину по направлению к Ларе, ему хотелось встать ближе, взять её за руку, наконец повторить недавний поцелуй, но уже в более подходящей обстановке. И правда, надо же было додуматься? Спрятаться на сеновале!

Виконт нащупал в кармане одну очень полезную вещь, отмычку, которую он иногда пускал в ход, чтобы не звать очередного слугу, дабы попасть в помещение, которое ему требовалось. Поэтому и не утруждал себя поисками ключей и в этот раз. А едва понял, что бессовестно влез в чужой разговор, только тогда почувствовал жгучий стыд, вынужденно подслушивая.

– Говорю я вам, аристократия доживает последний век! Это атавизм, будущее за людьми из рабочего класса. За теми, кто умеет работать руками, если вы понимаете, о чём я.

– Понимаю, – тихий голос графа звучал спокойно, – а также понимаю, что у короля есть власть над деньгами и армией, которые он пустит в ход в случае смуты. Вы отдаёте себе отчёт, к чему подталкиваете людей?

– Биль! – выкрикнул несдержанный собеседник. – Для начала мы хотим закрепить в умах людей мысль о том, что аристократия должна быть упразднена. Долой прежние порядки, долой тех, кто наживается на страданиях рабочих!

– То есть вы считаете, что все аристократы плохие и их следует… кстати, а что с ними следует сделать? Выгнать из поместий, лишить титула, денег, забрать земли и что дальше? Убить?

Тониас Швайзер присмирел и ненадолго замолчал. Именно в этот самый миг Витони переступил с ноги на ногу, не понимая, зачем вообще заявился сюда. Ведь ему только лишь хотелось позвать отца, чтобы попросить его об услуге. Но вместо этого виконт попал в самый разгар спора.

– О, и ты здесь? – отец обернулся к двери и махнул рукой. – Проходи, поможешь мне убедить этого джентльмена, что не все аристократы плохие и сам по себе билль об упразднении правящего класса ничего не решит.

– А что тогда решит?

– Школы, – Лайенхем вскинул палец вверх, – именно так. Школы и, конечно же, выплаты стипендий, денежная поддержка нуждающимся. Общество должно идти по пути эволюции, а не революции. Иначе неизбежен крах.

– То есть вы мне отказываете?

– Нет, это не отказ, а попытка убедить в несостоятельности самой идеи, – в этот раз в разговор вмешался виконт. – Я с отцом полностью согласен. Возьмите хотя бы мистера Пеппера Гридж-Стоуна.

Тониас фыркнул.

– И всё-таки, – граф кивнул, – послушайте, это интересно.

– Так вот, – продолжил сын, – мистер Пеппер был кёльнером в местном пабе, работал грузчиком, разнорабочим, строителем, кем он только ни был, прежде чем у него не созрела идея сделать еду для людей доступной и удобной к употреблению. Он многое видел, за многим наблюдал и весь свой жизненный опыт воплотил в прибыльное предприятие, благодаря которому решилась главная проблема.

– И какая?