Охотник за мечтой - Лаура Кинсейл

– Ах, если бы он услышал твой вопрос, то, наверное, был бы слегка потрясен. – Отец улыбнулся ей неожиданно теплой улыбкой. – Он отец лорда Уинтера, дорогая. Ты не должна бояться его. Я буду с тобой, и, если хочешь, Марианна тоже пойдет с нами.

Зения посмотрела на Марианну, у которой прошедшая неделя выдалась тяжелой.

– Нет, вам не нужно спускаться. Если папа пойдет со мной…

– Конечно, пойду, – заверил ее отец, открывая дверь.

В кабинете отца, стоя у отдернутых штор, их ждал высокий элегантный мужчина, и зимнее солнце освещало его лоб и щеки. У Зении пробудились воспоминания, сходство поразило ее, привело в смущение, и она в растерянности остановилась у двери.

Несколько долгих напряженных минут мужчина всматривался в нее. Зения заметила, что он казался более величественным, чем его сын, что у него такие же голубые глаза, но более холодные, чем у сына, что кожа у него бледная, что его черные волосы тронуты серебром и что он держится несгибаемо прямо.

– Я хочу поговорить с ней наедине. – Ледяным взглядом без стеснения он посмотрел прямо на ее талию, а затем на лицо.

– Моя дочь попросила, чтобы я остался с ней, – разъяснил отец. – Зенобия, это лорд Белмейн. Белмейн, это моя дочь.

– Леди Уинтер, – ядовито добавил граф, – во всяком случае, так мне доложили.

– Позвольте мне внести полную ясность в положение вещей, – произнес отец тихим угрожающим тоном, которого Зения никогда прежде у него не слышала. – Я не допущу у себя в доме никаких грубостей и оскорблений по отношению к моей дочери. Она живет со мной и никаких претензий вам не предъявляет. – Он придвинул к камину кресло для Зении, и она села, опираясь на подлокотники. – Вы сами, сэр, решили нанести ей визит.

– Хорошо. – У графа слегка раздулись ноздри, и он взглянул на Зению, как будто хотел ее съесть, – сердито, почти алчно. – У вас есть документы о браке? – обратился он к Зении. – Запись? Свидетели?

– Нет, – ответила она.

– Нет, – буркнул он, а потом резко повернулся и замер, заложив руки за спину и глядя на настенный подсвечник. – Просто «нет»! – Белмейн не отрывал взгляда от подсвечника. – Но вы пользуетесь именем моего сына.

Зения ничего не сказала, стыдясь собственной уловки. Сама она такого никому не говорила, но все же вышло именно так.

– Вы видели его мертвым? – спросил лорд Белмейн у настенного подсвечника.

– Нет. Он усадил меня на верблюда к египетскому офицеру и побежал за своей винтовкой, больше я его не видела, потому что египтянин увез меня.

– Скажите мне, как зовут… лошадь, которую он должен был разыскать, – прищурившись, потребовал граф.

– Нитка Жемчуга.

– А какое имя, переодевшись, он взял себе?

– Абу Хадж-Хасан, марокканец.

– И где он попал в плен?

– В Хаиле, в Неджде.

– Значит, вы находились с ним. – Лорд Белмейн обернулся. – Вы та самая нелепая королева инглези. Я навел справки. Я получил письма от консулов в Бейруте и Каире. Во всех домах отсюда до Калькутты только и говорят о вас. Незаконнорожденный ребенок Эстер Стенхоп живет как грязный бедуин в какой-то палатке! – Он посмотрел на ее отца. – Ребенок Эстер Стенхоп и ваш.

– Она моя дочь, Белмейн, и находится под моей защитой.

– Меня не интересует ваша дочь, Брюс, если она не носит ребенка моего сына! А если носит – тогда она под моей защитой. Я ждал. Я думал, авантюристка явится обхаживать меня. Я установил наблюдение за вашим домом. Я ждал много месяцев. Мой сын! Мой сын умер, а я ждал. Но вы не собирались приходить ко мне, верно? Вы не собирались попросить денег. Ребенок не его? – Его голос задрожал, и граф Белмейн отошел и сел в кресло. – Вы просто затеяли игру, чтобы свести меня с ума?

– Вероятно, вы не поверите правде, – промолвила Зения, глядя на макушку его опущенной головы, и граф поднял на нее взгляд. – Я была с лордом Уинтером. Одну ночь, когда мы оба знали, что на рассвете нас казнят. Я никогда не была ни с кем другим. Он отец моего ребенка.

«Мой ребенок, – первый раз Зения так подумала о нем, – только мой». Она поняла, что этот человек хочет получить ее ребенка, и свирепое чувство собственности волной захлестнуло ее. Ей пришлось вцепиться руками в кресло, чтобы удержаться и удержать внутри ребенка только для самой себя.

– У меня нет доказательств, – сказала она, прежде чем он успел задать еще какой-либо вопрос. – Я не могу ничего доказать. Но я не скрываю от вас правду, потому что лорд Уинтер ваш сын.

Граф Белмейн долго смотрел ей в глаза такими знакомыми и в то же время другими, более бледными глазами, а затем резко поднялся.

– У вас нет брачных документов, – отрывисто констатировал он, – они потеряны. Вы меня понимаете, Брюс? – Он взглянул на ее отца. – Они потеряны в пустыне. Я уверен, они будут восстановлены. Я приложу все силы, чтобы восстановить их. Я использую все возможности своей власти и прослежу, чтобы они их нашли. Вы поняли меня?

– Зения? – Отец положил руку ей на плечо и крепко сжал его.

Она уже открыла рот, чтобы сказать, что никаких документов не было и восстанавливать нечего, но лорд Белмейн, стиснув челюсти, мрачно, угрожающе посмотрел на нее.

– Мадам, не нужно сейчас ничего говорить, – предупредил он. – Я восхищен вашей нерешительностью, восхищен вашей честностью. Но прежде чем вы что-либо скажете, я поставлю перед вами принципиальный вопрос. Вы больше чем кто-либо другой должны знать, что означает быть незаконнорожденным ребенком. В вашей власти дать ребенку имя его отца, полноправное имя, чтобы он занял законное место в жизни, или лишить его всего. – Граф стоял неподвижно, заложив руки за спину. – Мадам, леди Уинтер, я не хочу, чтобы вы мне лгали. Я верю, что вы обвенчались с моим сыном и потеряли брачные документы, но они будут восстановлены в должном порядке. Я верю в это и буду действовать в соответствии с моей уверенностью. Я только прошу вас ради вашего ребенка, ради его будущего, пожалуйста, не отвечайте необдуманно.

«Мой ребенок». Зения подумала о своей матери, вспомнила свою жизнь, полную позора и беззащитности, и, обернувшись, взглянула на отца, о котором мечтала всю свою жизнь. Он спокойно смотрел на нее, как зеркальное отражение портрета в медальоне. Отец говорил ей, что она может оставаться с ним, сколько захочет, но будущее неумолимо надвигалось на нее.

«Мой ребенок, – подумала она, – без имени, как и я, без отца».

– Нет, – прошептала она, – я не стану говорить необдуманно.

Ребенок родился в зеленой с золотым комнате, пропитанной запахом старины, в присутствии доктора, двух склонившихся над ней повитух и леди Белмейн, стоявшей рядом с постелью, как неподвижная статуя, пока Зения потела, пыхтела и чувствовала, что ее тело разрывается на части. Все время Зения держала глаза открытыми и видела леди Белмейн, прямую и мрачную, с волосами, приглаженными, как перья на крыле голубя, с высокими бледными, как лен, скулами и с красивыми неулыбающимися губами.