Охотник за мечтой - Лаура Кинсейл

В сопровождении мистера Харроу она под руку с миссис Смит спускалась по сходням на пристань, где среди суетившихся моряков тихо стояла небольшая группа встречающих. На мгновение Зения замерла – она увидела привидение; в смотревшем на нее высоком мужчине она признала лорда Уинтера. Лицо мужчины наполовину скрывали шляпа и высокий стоячий воротник, но, когда Зения присмотрелась внимательнее, видение исчезло, и она поняла, что человек был намного старше и смотрел на нее, не узнавая. Миссис Смит повела ее дальше вниз и подвела к другому джентльмену, который сжимал и разжимал руки в перчатках.

Зения оторвала взгляд от его сжатых кулаков и, еще до того как взглянуть на него, все поняла – она поняла, что миссис Смит нашла ее отца. Сердце у нее бешено заколотилось, и она подняла взгляд, чтобы увидеть лицо родителя.

Он оказался старше, чем она ожидала. Под полями шляпы ветер развевал его седеющие волосы, глаза, окруженные тревожными морщинами, смотрели внимательно. Морщины прорезали и щеки. Красивых черт лица не осталось и в помине. Мгновение он вглядывался в лицо Зении пристальным взглядом, как будто ожидал увидеть там кого-то еще.

– Мистер Брюс? – Зения выпрямилась и протянула ему руку, гордо вскинув голову, чтобы никто не заметил, как у нее похолодело все внутри.

– О мой Бог! – Он неожиданно начал смеяться и крепко пожал ее руку, затем привлек Зению к себе и прижал к своей груди, что-то бормоча и смеясь. Он был гораздо сильнее, чем казался на вид, и чуть не задушил ее в своих объятиях, а потом отстранил и с жадностью опять стал всматриваться в нее. – Добро пожаловать домой, – сказал он дрожащим голосом. – Добро пожаловать!

Лондон преобразился – из мрачного, шумного и серого он превратился в сияющий город.

– Здесь Бентинк-стрит, – показал отец, когда экипаж свернул к ряду богатых коричневых каменных домов с белыми ставнями. – Сент-Марилебон. Дом то есть, – улыбнулся он ей. Теперь Зения узнала в нем молодого человека с портрета и улыбнулась в ответ. – Ты совсем замерзла?

– Очень холодно, – ответила она. – Но мне нравится.

Он рассмеялся, и у Зении пропало всякое желание заплакать.

– Хорошо, в эту зиму будем разжигать камины. – Отец посмеивался и улыбался, его красивые глаза покраснели от возбуждения. – Знаешь, Зения, – когда экипаж остановился, он взял ее руки в свои, – я должен предупредить тебя, что у моей жены плохое здоровье. Но она знает, что ты должна приехать, и ждет тебя так же, как я. Она весьма необычная женщина, но ты не должна бояться ее.

Зения кивнула.

– Ты знаешь, что я никогда не был женат на твоей матери, – опустив голову, продолжал он. – Но ты моя дочь. – Он крепко стиснул ее руки. – Когда я получил письмо миссис Смит… с тех пор я не спал ни одной ночи от любопытства и угрызений совести.

– Мисс Уильямс говорила… – тихо произнесла Зения, с трудом выговаривая слова. – Она была уверена, что моя мать ничего не сказала вам.

– Зения, – подняв голову, он переплел свои пальцы с ее, – за свою жизнь я совершил много постыдных поступков. Твоя мать… За нее мне не может быть прощения. Я оставил ее, когда она приказала мне уехать. Но есть одна вещь, которую ты должна знать. Верь мне, я не оставил бы тебя там, я никогда не бросил бы тебя. Всей душой клянусь тебе.

– Я рада, – прошептала Зения. – Я всегда была рада, что вы мой отец.

– Я хотел бы… Ты никогда не думала написать мне?

– О нет! – покачала головой Зения. – Ничто не выходило за пределы Дар-Джуна без ведома моей матери.

– Ты ее боялась? – Он слегка прищурился.

– Она не любила, когда ей не повиновались, – чуть пожала плечами Зения.

Он долго держал ее руки, а потом проговорил:

– Ты не должна больше бояться, – и постучал по крыше тростью, чтобы кучер спустился и открыл дверцу.

Жена отца настояла, чтобы Зения называла ее Марианной. Изящная, тихая и почти прозрачная женщина, обладавшая мягкими, приятными манерами, с искренним радушием отнеслась к незаконной дочери мужа. Зения, как зачарованная, с трудом удерживалась, чтобы все время не смотреть на нее. Она не могла представить себе, что женщина может быть так не похожа на ее собственную мать. Отец все время немного суетился вокруг жены и дважды спросил, не нужна ли ей шаль. Потом Зения познакомилась со своим сводным братом, еще одним Майклом, пылким шестнадцатилетним юношей, который нервно тряхнул ее руку, спросил о правительстве Египта и полчаса говорил о европейской политике, пока отец со смущенной улыбкой не отослал его, посоветовав до чая покончить с латынью.

Зении все казалось нереальным: ее пригласили в дом на Бентинк-стрит и приняли так радушно, как будто там было место, которое пустовало, и она специально приехала, чтобы заполнить его. Никто не задавал ей никаких вопросов, кроме как о путешествии, и Марианна даже выразила сердечное соболезнование по поводу смерти ее матери.

Никаких признаков других детей Зения не заметила. В спальне, куда привела ее Марианна, стояли две кровати с вышитыми подушками и кружевными покрывалами, а на стене один над другим висели два маленьких украшенных лентами силуэта. Вероятно, комната принадлежала двум маленьким девочкам, и Зения постепенно пришла к выводу, хотя ей никто ничего не говорил, что они умерли.

– Ты должна верить мне, когда я говорю, что рада твоему приезду к нам, – тихо поведала Марианна, помедлив, прежде чем закрыть за собой дверь. – Майкл всегда любил моих сыновей от первого брака, и я буду любить тебя ради него и ради тебя самой.

– Спасибо вам, – растерянно поблагодарила Зения.

– Спасибо тебе за то, что приехала к нам. Надеюсь, ты решишь остаться у нас, твой отец будет счастлив.

Майкл Брюс стоял в спальне жены и, заложив руки за спину, смотрел в окно на опустевший осенний сад позади дома.

– Я не знаю, что делать. Не знаю, Мари.

– В том, что она твоя дочь, нет сомнения. – Его жена слегка улыбнулась. – Думаю, черты Брюсов очевидны.

– Правда? – Нахмурившись, он повернулся к жене. – Но… она самое прекрасное создание из всех, кого я видел за свою жизнь. – И, улыбнувшись, добавил: – Исключая тебя, конечно. Так говорит несостоявшийся рыцарь!

– У меня другое мнение, – отозвалась Марианна, откинувшись на подушки кровати.

– Ты льстишь мне, дорогая? – иронически усмехнулся он. – После всех прожитых лет?

– Почему я не должна гордиться своим покорителем – блистательным мистером Брюсом? – мягко спросила она. – Ты замечательный человек, и твоя дочь – бриллиант чистой воды. Когда она немного отдохнет и избавится от худобы, она станет прекраснее всех.

– Если весь мир будет так думать, то нужно молиться Богу, чтобы она имела больше здравого смысла, чем я в ее возрасте. Сейчас ей уже двадцать пять лет. Двадцать пять, Мари! Но она такая тоненькая, правда? Надеюсь, она не больна. – Он сделал круг по комнате и, остановившись, сел на кровать возле Марианны. – У тебя сумасшедший муж. В последние три дня я был совершенно не в себе. Ты, должно быть, подумала… – Он не договорил.