Лунная тропа - Сара Джио

14 июня 1946 г.

Дорогая Брауни,

ты, должно быть, очень занята, так как на этой неделе я вовсе не получила от тебя весточки. Но я решила не прерывать традицию и отправить тебе очередное послание. Надеюсь только, я не успела утомить тебя своими письмами.

Боюсь, что «Операция “Сестры”» окончательно провалилась. Я пригласила Люсиль заглянуть ко мне в «Синюю птицу», о чем впоследствии глубоко пожалела. Нежданно-негаданно в магазин зашел Энтони. Он поцеловал меня в щеку, так что мне пришлось объясняться с сестрой насчет наших с ним отношений. Боюсь, это получилось не лучшим образом. В довершение ко всему оказалось, что Люсиль когда-то работала в начальной школе, в которую ходила дочь Энтони – Мэй. И сестра прекрасно знала о том, что он женат на Виктории. Можешь представить, как она взглянула на меня, когда сложила вместе все эти детали. Наши с ней отношения вновь оказались на нуле, и я уже не думаю, что мы сможем как-то их расшевелить. Надо ли говорить, что эта мысль разбивает мне сердце.

Энтони уезжал по делам в Чикаго, и все это время я ужасно по нему скучала. Я успела втянуться в нашу с ним повседневную жизнь. Энтони приходит ко мне после работы, и мы ужинаем в маленькой квартирке над магазином. Теперь я готовлю чуточку лучше, чем это было в самом начале. По вечерам я с большим усердием изучаю «Поваренную книгу Бетти Крокер». Только представь: я и поваренная книга! Ну и умора! И все это не просто так, а ради мужчины (не удивлюсь, если меня сию же секунду поразит молния).

Но какой же это замечательный мужчина! Очень добрый и заботливый. И он по-настоящему любит меня. Он часто повторяет мне об этом, но главное, что я сама вижу любовь в его глазах. Мне нравится, когда Энтони смотрит на меня. Мы говорим о нашей с ним жизни, об общем будущем. Мы оба понимаем, что никогда не сможем узаконить наши отношения, но меня это не пугает. Главное, что сердце Энтони всецело принадлежит мне одной.

На прошлой неделе, когда мы вместе сидели у камина, я спросила, почему бы ему не привести в магазин Мэй. Похоже, это было не самым удачным предложением, поскольку Энтони ужасно разволновался. И не просто разволновался, а рассердился на меня за эту мысль. Это стало нашей первой размолвкой (если можно назвать так случившееся).

Никогда не забуду, как он сказал мне: «Как ты не понимаешь, Руби? Мне нельзя смешивать эти два мира. Так будет лучше и для нас с тобой, и для Мэй».

Сначала я не поняла причин столь резкого отказа и обиделась на него за то, что он не хочет допускать меня в ту, другую, свою жизнь.

– Разве ты не хочешь познакомить меня со своей дочерью? – продолжала настаивать я.

Он покачал головой и сказал то, после чего все, наконец, встало на свои места.

– Нет, Руби, не хочу. Мэй – смышленая девочка. Увидев, как я смотрю на тебя, она поймет, что я люблю тебя так, как никогда не буду любить ее мать. Боюсь, что это разобьет ей сердце.

Теперь я его поняла. Получается, что я никогда не смогу сблизиться с Мэй. Но мне жаль этих несбывшихся отношений. Я помню, как вела себя девочка в тот раз, когда я впервые увидела ее в книжном магазине. Мне кажется, она могла бы немножко подобреть, если бы кто-нибудь проявил к ней искренний интерес. Но тут уж ничего не поделаешь: я должна уважать желания Энтони.

Я стараюсь не думать о той его жизни, которая находится за пределами нашего мирка. Каждый вечер он возвращается домой к Виктории. Я знаю, что они спят в одной постели. И каждую ночь, опуская голову на подушку, я представляю его рядом с этой женщиной. Я стараюсь не думать о том, как она раздевается в его присутствии или касается его тела. Но кто дал мне право протестовать, если союз их освящен законом?

Я добровольно согласилась на такое положение дел. Я знала, что мне будет нелегко, но все-таки пошла на это ради Энтони. Я всецело ему доверяю. Нужно только почаще напоминать себе об этом.

К сожалению, мы видимся с ним не так часто, как хотелось бы. У Энтони полно обязанностей и забот, и все-таки он смог выделить мне в своей жизни небольшой уголок. Порой я чувствую себя маленькой мышкой, которая с радостью довольствуется перепавшими ей крохами. Но до чего же сладостны эти крошки!

Перед тем как он уехал в командировку, я получила посылку с новыми книжками, и Энтони помог мне распаковать их и расставить по полкам. Потом мы поужинали прямо на ковре у огня. Мы долго и молча смотрели друг другу в глаза, после чего я спросила:

– Почему ты все это делаешь для меня?

Он коснулся моей щеки и ответил:

– Мне хотелось видеть тебя счастливой.

И я действительно счастлива. Безумно счастлива. Порой мне кажется, что мое сердце вот-вот взорвется от избытка чувств. Другой вопрос, как долго продлится такое состояние. Что, если с годами меня перестанет устраивать наше соглашение? Что, если мне захочется большего и я не удовлетворюсь, пока не заполучу его целиком? Ты же знаешь, людям свойственно желать большего. Но в нашем случае это ни к чему не приведет. Любовь, которую мне предлагают, ограничена всевозможными условностями.

Даже не знаю, как мне решить эту дилемму. Брауни, а что бы ты сделала на моем месте? Я была бы рада твоему совету.

Но что я все о себе да о себе? А что поделываешь ты? Пишешь, должно быть? Расскажи, какие сны снятся тебе в эти дни. Твои сновидения – настоящее чудо. Жаль, что мое собственное сознание не спешит развлечь меня схожим образом. Засыпая, я просто отключаюсь и ничего уже не вижу.

Ну все, Брауни, мне пора заканчивать. С нетерпением жду от тебя письма.

С любовью,

29 июня 1946 г.

Дорогая Руби,

я безвылазно просидела несколько недель в Мейне, работала над книжкой. Но как же порадовали меня твои письма, когда я нашла их по возвращении домой!

Но сначала о деле. Итак, ты готовишь. Даже не знаю, плакать мне или смеяться при мысли о том, что ты стала заправским поваром. Остается надеяться, что к тому времени, когда я выберусь наконец в Сиэтл, ты угостишь меня домашним печеньем (вроде того, какое готовила моя мать). А ты тоже носишь фартук в красную клеточку? Не обижайся, я просто шучу!