Наутилус Помпилиус. Мы вошли в эту воду однажды - Леонид Порохня

Сейчас трудно представить, каким лакомым в те времена казался этот удел!.. Во-первых, не надо ходить на работу (Илья это очень не любил). Или ты дома что-то такое переводишь, или «тусуешь» с иностранцами… Лакомо казалось, лакомо… Илья «изучил рынок» и выбрал итальянский язык. На весь Свердловск, как выяснилось, специалист по итальянскому был один — преподаватель в консерватории. Певцов, которых она учила, конкурентами можно было не считать, поле деятельности представлялось перспективным.

Что делает нормальный человек, когда берется изучать иностранный язык? Он изучает иностранный язык. Что делал Кормильцев в аналогичной ситуации? Он обложился книгами. Учебники по сравнительному языкознанию, учебники по историческому языкознанию, анатомические атласы, в которых Илья черпал нужные знания о строении носоглотки, необходимые для выработки нужного для правильного произношения резонанса… Он довольно быстро научился произношению почти на всех романских (плюс английский и, впоследствии, западно-славянские) и затем говорил на них практически без акцента.

Несколько позднее, в начале 90-х, Илья был переводчиком у спелеологов; сидели они в Итальянских Альпах, спелеологи его в пещеры не брали, так что экспедиция ушла куда-то под землю, а Илья остался «на хозяйстве» — обед варил. И туда, на гору, взобрался итальянский крестьянин, которому стало известно, что тут русские. И крестьянин решил на русских посмотреть. Влез на гору, а там Кормильцев кашу варит. Крестьянин спросил, где русские, Илья ответил: по пещерам лазят. Крестьянин, уставший от подъема, решил отдохнуть — мол, вдруг русские придут. Присел, разговорились с Ильей, посидели — нет русских. По поводу чего крестьянин посетовал, мол, так и не удалось ни одного русского повидать… И только тут Илья сообразил, что самого его крестьянин за русского не посчитал! Ох, как он этой историей потом гордился!..

Однако — итальянский. Что делает нормальный человек, который учит итальянский? Учит итальянский. Кормильцев учил латынь. Повторял, что латынь — праматерь всех романских, только очень сложная такая праматерь. И если с ней справиться, итальянский будет легче легкого. Что было правдой и в данном случае подтвердилось полностью. Латынь, сказать по чести, он выучил не настолько, чтобы античных авторов читать свободно, зато итальянский вскоре знал изрядно.

Ну и — карточки со словами — на одной стороне по-русски, на другой — по-итальянски! Карточки, карточки, карточки… Он вязал их резинками в пачечки, которые таскал с собой и при каждом удобном случае перелистывал. Мотал, мотал — очень быстро. Скоро появилось в этом перелистывании что-то наркоманское. Временами он хватался за очередную пачку в самое, казалось бы, не подходящее время и начинал их яростно листать. Может, это была уже какая-то форма релакса? Или ломка?.. Во всяком случае, познанию языка это явно способствовало. И разобравшись с итальянским, оторваться от привычки учить язык он уже не мог.

Постепенно изменился подход — если уж учить иностранные языки, так все скопом. Романские — это «чохом»; они из латинского «куста» сами лезут. Славянские он вообще почитал за один язык, но с местными особенностями. С немецким было проблематично, что-то он у Ильи не заладился, но общаться мог. Финский учил спецом перед Финляндией, и там потрясал местных, которые твердо знают, что их язык никто выучить не способен. Японский имеет структуру — можно, можно… Опять пошли карточки…

Ящики письменного стола у него были забиты карточками, на одной стороне — по-русски, на другой по… Он учил их везде — в трамвае, на работе, даже просто идя по улице. Если не читал — а у него была привычка читать на ходу. При том что ходил он быстро. И на ходу читал или листал карточки. Чтобы как-то ориентироваться, ходил вдоль стенки, если таковая случалась рядом. А если из стенки что-нибудь торчало, например, крюк от упавшей водопроводной трубы, Илья мог «впилиться» в него головой на полном ходу, потом приходил в себя на асфальте, а над ним голосили сердобольные старушки. Было такое. И не раз.

Зимой 85-го вдруг случился товарищеский матч по волейболу между командами «Уралочка» и юношеской сборной Португалии. Свердловск был город закрытый, переводчика с португальского не нашлось. Илья довольно прилично уже говорил по-итальянски, на него вышли какие-то специальные люди и задали вопрос: «Сможешь за пару ночей выучить португальский?»… Илья не был бы собой, если б не ухватился за это дело — просто так, из принципа. К утру он уже прилично «шэкал».

Встречали девочек со спортивной делегацией и куратором из КГБ. И тут выяснилось, что кому-то это спорт, а кому-то — секретная операция. Почти два десятка иностранцев в наглухо закрытом городе… Прокладывались маршруты, как везти девчонок, чтобы в поле зрения не попал ни один секретный завод, — а как, если секретные заводы через каждые двести метров понатыканы?.. Возили кругами — где нужно было ехать от силы десять минут, там ехали час… Конечно, это был совковый маразм, но маразм с долгой историей, маразм, оговоренный в инструкциях и указаниях, крепкий такой наш маразм, так что и удивляться было нечему.

Приехали португальские девочки — невысокие, некрасивые, но симпатичные. Илюше они сразу понравились, но тут же он понял, что дело их — труба. В чем убедился, когда девчонки вышли на площадку вместе с красотками из Уралочки. «Они им по соски!» — потом говорил Илья и показывал на себе рукой, где это; выходило чуть выше бровей. Ну и, разумеется, разгромили уралочки португалочек напрочь, отчего Илья искренне расстроился. Потом — то-се, ужин, повезли девчонок в гостиницу «Центральная», там еще какое-то культурное мероприятие, поздно ночью принялись разгонять португалок по номерам, а они — уставшие, но «в бодряке», идти не хотят… Кое-как справились.

Когда удалось, наконец, распихать последних волейболисток по спальным местам, Илья устал уже чудовищно. С трудом добрался до своего номера, который ему выделили на ночь, чтоб не отлучался. Вошел в полной готовности с наслаждением вырубиться, разделся, залез под одеяло, выключил свет — в дверь забарабанили. Выбирался он из койки с кромешным матом — за дверью стоял встрепанный куратор из КГБ: «Их нет! Ни одной!»…

Побежали по номерам — пусто. Пробежались по гостинице — нету. У куратора паника — он за это дело отвечал. Выскочили на улицу — глубокая ночь, пустынные свердловские улицы, засыпанные снегом, и — никого. Куратор быстро объяснил Илюше, как «искать квадратами», как разбегаться и где встречаться; и оба «погнали» в разные стороны. Улица, другая, третья — нет девчонок. Ни на просмотр, ни на просвет. Сбегались, сообщали друг другу, что никого не нашли, опять разбегались. Обследовали уже чуть ни весь центр города — нету. Наконец, Илья устал и обреченно побрел назад, в сторону гостиницы. И, проходя по переулку, услышал девичий смех. Двинулся на звук. Девчонки — все до одной — набились в подворотню метрах в трехстах от гостиницы и с хохотом играли в снежки.

Илья стоял и смотрел. Прибежал куратор, тоже встал, осмотрелся, спросил: «Что они делают?». «В снежки играют,» — сказал Илья. — «У них снега-то нет»… Куратор тяжко вздохнул, но с места не тронулся. Так они стояли, смотрели, как юные португалки играют в снежки в подворотне. Ночью, в засекреченном городе…