Обнаженная Япония. Сексуальные традиции Страны солнечного корня - Александр Куланов

Разумеется, все они были подлинными энтузиастами предмета интереса горожан и своего собственного. Они великолепно знали Ёсивару и другие аналогичные кварталы Японии, и именно благодаря их мастерству, таланту и их именам сюнга смогли перейти из разряда дешевой порнографии в область высочайшего творчества, стать непревзойденными памятниками не только истории, но и изобразительного искусства. Дело в том, что дешевизна сюнга сыграла с гравюрами злую шутку и многие из них не сохранились до нашего времени. В свою очередь, западные нравы, усердно внедряемые в Японии с середины позапрошлого века и до сих пор, заставляют хранителей сюнга не распространяться о своих коллекциях, и многие из них до сих пор находятся в запасниках музейных собраний или частных архивов. Любопытное в этом отношении свидетельство приводит российский исследователь профессор Э. В. Молодякова, поинтересовавшаяся наличием сюнга в крупнейшем в Японии собрании укиё-э в музее Ота в Токио: «На мой вопрос, есть ли в коллекции “сюнга”, служитель музея как-то поспешно ответил, что, конечно, нет. Я продолжала расспрашивать: “Где же можно увидеть “весенние картинки” в Токио или хотя бы получить материал о них?” Просмотрев какие-то книги и каталоги, служитель сказал, что, пожалуй, нигде. Это лишь подтвердило мое убеждение, что они скрыты от глаз современного зрителя как недостойные и оскорбительные образцы всемирно известных японских гравюр»[71].

Другое дело — насколько велика потеря для нас от того, что мы не видим большинства сюнга. Безусловно, это вопрос вкуса, но существует мнение, что при наличии целого ряда шедевров в этой области в массе своей сюнга — не более чем дешевая порнография, чье мнимое величие во многом покоится на репутации мастеров укиё-э и раздуто опытными пиарщиками-коллекционерами, умеющими из всего извлекать материальную прибыль. Кстати, в этом смысле сюнга напоминают другой очень популярный, в том числе в России, жанр современной массовой японской рисованной эротики — хэнтай, одним из прообразов которого сюнга, несомненно, и являются. Миф о том, что сюнга «передают самую сокровенную суть укиё-э», возник во многом из-за их недоступности, но у тех, кто видел много сюнга, первоначальное очарование неофита обычно быстро сменяется разочарованием или безразличием. Впрочем, это характерно не только для любителей. Крупнейший знаток и коллекционер японских гравюр Джеймс Мичинер, которому удалось изучить значительное число наиболее известных коллекций, авторитетно заявляет, что из ста эротических книг, выбранных наугад, по крайней мере девяносто — «чистый хлам», не имеющий художественной ценности, даже если на них и стоят имена Киё-наги, Сюнсо или Утамаро. Понимая, что делались они ради денег, а также признавая определенную смелость в их изготовлении (поскольку гравюры нередко подвергались цензурному запрету со стороны властей, а их авторы преследовались) и даже отдавая им дань как своеобразной форме социального протеста против строгой регламентации всех сторон жизни средневековой Японии, Мичинер полагает, что потеря от недоступности 90 процентов сюнга для людских глаз невелика[72]. Конечно, ответ на вопрос «являются ли все сюнга художественным шедевром?» всегда будет поводом для дискуссий, но вот важность сюнга для японской сексуальной культуры — вещь бесспорная, а потому стоит разобраться в том, как возникли эти гравюры и во что они трансформировались.

Как вам уже известно, традиция издания своеобразных «эротических пособий» для молодежи существовала в Японии задолго до появления сюнга — примерно с IX—X веков, когда появились «книжки у изголовья» — маку-ра-э. Значительная часть из них носила эротический характер и соответствующим образом иллюстрировалась. Учитывая особенности древнего японского общества, такие свитки были в ходу прежде всего в аристократических семействах и нередко передавались по наследству. Благодаря этому часть из них дошла до нашего времени и оказалась доступна для изучения специалистами, которые из всего массива старинных эротических изданий особо выделяют «великие сексуальные панорамы» школы Тоса. Это нечто среднее между древней японской живописью (ямато-э) и средневековыми сюнга — течением, возникшим в XIV веке и единственным, которое исследователи характеризуют как одновременно «откровенное, человечное и органичное».

Уже в то время японский подход к переосмысливанию существовавших индийских и китайских трактатов о любви выразился в том, что японцы редко воспевали эротическую любовь, предпочитая в своих произведениях обучение ей, в том числе посредством иллюстрированных картинок. Китайские многоплановые эротические саги уступили место незамысловатым и коротким историям о любовных приключениях, выполненным с сугубо японским откровенным отношением к сексу.

Но настоящий расцвет японского эротического искусства, связанный с появлением сюнга, начался, когда на карте Эдо возникла Ёсивара и проституция стала официально признанным бизнесом. Несмотря на то что японское правительство не раз приходило в ужас от того, что печаталось на гравюрах, отражающих жизнь Ёсивары, и время от времени запрещало сюнга, эротическое книгоиздание стремительно набирало обороты, расширяя свой рынок. Надо отметить, что население Эдо в то время перевалило за полмиллиона человек, да и Осака быстро догоняла столицу — это значило, что читательская аудитория у сюнга росла постоянно, причем как мужская, так и женская. Специальные «коробейники» разносили запрещенную литературу по домам, где она пользовалась большим спросом у стеснительных женщин и девушек, а мужчины сами приходили в книжные лавки, где, как они точно знали, всегда можно купить вожделенные «веселые картинки».

Любопытно, что один из нынешних главных рычагов набирания высокого рейтинга в средствах массовой информации активно использовался столетия назад в Японии — в сюнга в том числе. Если сейчас любой журнал или тем паче телеканал просто обязан как можно больше показывать лица звезд, эксплуатируя их в самых разных качествах, в том числе скандальных, то средневековые авторы и издатели сюнга для увеличения популярности своих произведений договаривались о том же самом с актерами кабуки. Многие герои сюнга наделены лицами и гербами звезд тех времен и предстают перед нами в самых фривольных позах. Это не вызывало у их прототипов никакого стеснения, но зато вело к росту популярности и изданий и звезд, а следовательно, и их доходов.

При том что главными персонажами сюнга чаще всего становились ойран и актеры кабуки, существовали и определенные ролевые клише для остальных героев «драмы».

Таковыми являлись супруг-рогоносец, выживший из ума или вечно отсутствующий старый муж, молодая жена и ее любовник. При начисто лишенном всякого намека на стеснительность рисунке пояснительные тексты, наоборот, были вполне пристойны и нередко насыщены своеобразным японским юмором[73]. Более того, на многих сюнга присутствуют дети, что потрясает европейского зрителя, но легко объясняется уже не раз упоминавшимся нами своеобразным упрощенным отношением японцев к сексуальной традиции.