Дальневосточная республика. От идеи до ликвидации - Иван Саблин

ВЫВОДЫ

Десятилетие между двумя революциями стало временем самоконцептуализации российского Дальнего Востока. Несмотря на репрессивную политику, продолжала развиваться самоорганизация – партийная, национальная и гражданская в более широком смысле. Представители Дальнего Востока заявляли о своих нуждах и видели в демократии средство их удовлетворения. Депутаты-дальневосточники, не подчеркивая различий между Сибирью и Дальним Востоком, вместе с тем выражали интересы именно региона, южным рубежом которого они считали границу с Монголией и Маньчжурией, а западным – озеро Байкал, где должна была пролегать экономическая граница с остальной Россией. У сибирского областничества дальневосточники позаимствовали язык и аргументы, но дальневосточный регионализм не развился в похожий последовательный дискурс. Леволиберальный национализм не противоречил ни сибирскому, ни дальневосточному регионализму. Национальное союзное движение было не только открыто для развития региональных объединений и децентрализации, но и фактически способствовало им. В то же время, несмотря на участие бурят и корейцев в политических дискуссиях, коренные народы региона и переселенческие меньшинства, в первую очередь корейцы и китайцы, еще не были вписаны в концепцию российского Дальнего Востока, который помещался в контекст Восточноазиатского макрорегиона, зависел от «желтого труда», но вместе с тем считался частью русской национальной территории.

Под влиянием Первой мировой войны к 1917 году произошла консолидация широкого демократического движения. Но связи социалистов и либералов в Северной Азии не отражали имперской картины в целом, поскольку многие социалисты продолжали вести в армии радикальную пропаганду. Национальное союзное движение не принесло империи долгожданного «гражданского мира». Многие из предлагаемых организаций так и не были созданы из-за позиции правительства. Рост цен и перебои с продовольствием в городах усилили разочарование населения в бессильной Думе и в представительном правлении вообще, а Первая мировая война сделала насилие допустимым для многих людей. Растущее недовольство нацеленными на парламентскую деятельность кадетами привело к росту популярности социал-демократов в Москве и других частях империи. В то же время, судя по полицейским докладам конца 1916 года из центра империи, революции не предвиделось. В декабре 1916 года, отвергнув проект пересборки имперской нации, правительство закрыло земский и городской съезды, тем самым усилив накал символической схватки государства и общества[286].

Вторая стадия имперской трансформации, начавшаяся с падением царского правительства в 1917 году и закончившаяся для значительной части Европейской России и Западной Сибири с установлением власти большевиков в 1920 году, наглядно показала неспособность леволиберального национализма как идеологии сохранить единство страны. Распаду империи способствовали наступление Германии и ее союзников на западных окраинах, радикальные партикуляристские движения большевиков и их противников из Белого движения, сепаратистские движения и интервенция Антанты (1918–1922 гг.). На протяжении почти всего 1917 года большинство политиков российского Дальнего Востока хранило надежду на пересборку Российского государства посредством Всероссийского учредительного собрания – надежду, уже утраченную к концу года в Петрограде и некоторых других районах Европейской России. Советская власть в регионе тоже на первых порах была сравнительно умеренной. Дальневосточные большевистские лидеры, казалось, были открыты регионализму: они провозгласили Советскую республику Дальнего Востока и Амурскую социалистическую республику, что сделало Дальний Восток похожим на другие имперские окраины[287]. Впрочем, большевистский переворот повлек за собой антибольшевистские сепаратистские движения, как и в других частях империи: в январе 1918 года Украинская Народная Республика в одностороннем порядке провозгласила свою независимость[288]. Ситуация на Дальнем Востоке отличалась от того, что происходило в большинстве других частей бывшей империи. Антибольшевистская борьба велась в контексте присутствия значительных контингентов иностранных войск. Интервенция Антанты, которая часто интерпретировалась как империализм (особенно в случае Японии), сыграла важную роль в развитии оборонческого российского национализма, для которого большевики не являлись главным врагом.

События, произошедшие с 23 февраля по 3 марта 1917 года? – демонстрации, восстание гарнизона, формирование Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов и Временного правительства, отречение Николая II и отказ от престола великого князя Михаила Александровича Романова – вызвали эйфорию и оптимизм во всех концах Российской империи. Весть о Февральской революции в Петрограде достигла Владивостока 3 марта 1917 года. Умеренно националистическая газета «Дальний Восток» приветствовала переход власти в «сильные надежные руки» людей «земли», людей «народа», в полном соответствии с надеждами леволиберальных и умеренно националистических думских политиков ожидая, что свержение самодержавия усилит нацию и укрепит позиции государства в Первой мировой войне (1914–1918 гг.)[289].

Дальневосточные интеллигенты, солдаты, рабочие, казаки, националисты – представители меньшинств и, в меньшей степени, предприниматели и крестьяне стали участниками дискуссии о перестройке имперских структур. Эти дискуссии велись на многочисленных съездах, конференциях, митингах, совещаниях, а также в газетах, памфлетах и других печатных изданиях. Возродились союзы и другие общественные организации, знакомые по Первой русской революции (1905–1907 гг.). Во Владивостоке, Харбине, Хабаровске, Чите, Благовещенске, Никольске-Уссурийском, Верхнеудинске и других городах, расположенных вдоль Транссибирской магистрали (см. ил. 0.1), возникли советы как органы классового самоуправления. По сравнению с Первой русской революцией политические настроения сместились влево. Как и в большинстве других частей империи, на Дальнем Востоке теперь господствовали умеренно социалистические идеи[290].