Нордвуд. Сумрачный город - Хелен Тодд

Внутри пахло яблочным штруделем, фирменными вафлями с ореховым соусом. На него у Алана была аллергия. Он ненавидел кленовый сироп в чае, терпеть не мог шпинат в блинах и никогда не ел, если пил крепкий кофе.

Аннетт на мгновение зажмурилась, ощущая приятное покалывание тепла на щеках: у них есть время, они заплатят за него. Буквально, ведь вся еда и напитки бесплатны, но на выходе надо оставлять деньги за проведенные часы в этом месте.

Ее ждали вкусные блюда, а Алан, как всегда, добавит в чай с бергамотом два пакетика сахара и забудет размешивать. Все шло своим чередом, рутина, повторяющаяся каждую среду, и Ани захотелось ее нарушить.

На небольшой деревянный поднос вместо излюбленной выпечки в этот раз отправились блины с лимонной цедрой и сахарной пудрой сверху, щедро усыпанный изюмом кусочек кекса и пара сырных крокетов.

– Чай с бергамотом? – задумчиво уточнил Алан.

Он выбрал пирог «Лимонник», имбирное печенье и мясной пирог. Ничего нового. Привычный заказ, который Ани могла собрать ему с закрытыми глазами. В «Шерле» все всегда было на своих местах. Именно поэтому так любил это антикафе Алан. Крошечный островок стабильности.

– Да, пусть будет он…

Аннетт аж передернуло от мыслей об острове. Тодор заверил, что ничего опасного не будет. Просто открыть дверь ключом, расплатиться чем-то с источником, после чего исчезнет зеркальный символ, и нужно будет переместиться обратно в город.

Оставалось найти ключи.

Ключи.

– Выберешь столик на втором этаже или останемся здесь?

– Останемся здесь, – едва слышно ответила Ани.

Ее мало волновал ужин, а тем более само антикафе. Уютно, всегда чисто и нелюдно. Толпа посетителей прибывала в «счастливые часы» во время ланча и по выходным, ведь внизу находились небольшие квест-комнаты, где можно весело провести время с друзьями, а наверху, в мансарде, располагалась библиотека. Вечером же круглые дубовые столики и темно-синие мягкие кресла пустовали.

– Так и будем молчать? – Алан занял место у окна и начал переставлять содержимое подноса.

– Не знаю… Мне не по себе, и я устала. Сегодня было много перемещений.

– Мне тебя не хватает, – спокойно, как бы между делом, произнес Алан.

Эта фраза выбила воздух из груди. Только теперь, наблюдая за тем, как он садится в кресло, небрежно поправляет волосы, а затем ворот поло, она осознала, что с бала Полнолуния они едва ли говорили больше пары минут. Работа, поиск информации, помощь Джин и дежурства в городе. За мелкими бытовыми делами Аннетт пряталась от волнений, оправдывалась усталостью и пропустила почти все встречи, о которых они договаривались. И он молчал. Молчал, ни разу не упрекнул в чем-либо и принял все как должное.

Алан не ждал ответа, взял заварочный чайник, налил себе в чашку травяной напиток. Ани задумчиво наблюдала за этими движениями, ловя себя на мысли, что никак не свыкнется с татуировкой на его предплечье: чуть ниже локтя начиналась чернота и опускалась градиентом к кисти, ее разделяла ровная незабитая линия, а от нее расходился незакрашенный силуэт ветвистого дерева. Блэкворк, в этом стиле был рисунок, покрывал шрам – следы недолгой работы Алана в стражниках – и стал темным напоминанием о его собственной силе. Магии, которая сказала ему: «Ты не умеешь останавливаться». Он умел, но не хотел. Расчет, продуманность и никаких ограничений – вот что давала эта служба.

В тот вечер произошло нападение проклятых. Алан стер их вместе с заброшенным домом на окраине города. Уничтожил. Хладнокровно, уверенно, без эмоций.

В этом и была ошибка: как только он абстрагировался от чувств, магия источника переставала подчиняться. Выручил Тай, явившийся на сигнал о помощи. Последнее, что видела в обрывке воспоминаний Аннетт, – новая стая проклятых, против которых одному не выстоять.

Больше они об этом не говорили. Алан перешел в отдел зелий. И с тех пор стал более замкнутым, но не лишенным контрастирующего с этим обаяния.

– Алан, мне кажется… – Ани осеклась.

С волнением посмотрела на него, сжала в руках чашку и затаила дыхание. Что сказать, если он глядит так понимающе? Если в его движениях столько спокойствия и плавности? Но Аннетт отчетливо ощущала, сколько эмоций он сдерживал в себе.

Его молчание настораживало, он позволял говорить, вместо того чтобы просто закрыть тему. Алан всегда сглаживал углы, зная, что оба и так отдают все силы работе и городу, а не себе.

«Молчание – защита. От других или от себя, – мысленно произнесла Аннетт. – Молчание – та же ложь, если есть что сказать».

– Мне… Да, я просто закрылась, спряталась в дежурствах и надеюсь, что волнения пройдут сами собой, что чертовы ключи найдутся и мне не придется прощаться с тобой…

Из приоткрытого окна потянуло влагой, Нордвуд заволокло дождем. Он будто подыгрывал настроению, выливая на улицы все те горечь и тревогу, которые Ани старалась скрыть.

Не имела права быть слабой.

Алан глядел озадаченно. Непривычно растрепанные волосы высохли. Теперь он казался домашним, открытым, простым… Не таким, каким бывал с другими.

– И я скучала, – со вздохом сказала Ани и закрыла лицо руками.

Повисла тишина. Алан неожиданно положил руки ей на плечи и, наклонившись, коротко поцеловал в висок. Это было все равно что зайти в теплую комнату после мороза. По телу прошла дрожь.

Аннетт посмотрела в его потемневшие из-за магии глаза и подумала о том, что они впервые остались наедине, хотя в кафе была еще пара посетителей. Но именно в это мгновение ощущались та близость, как во временной петле, то взаимопонимание и единение, когда не нужны слова. Алан молчал, а Ани не хватало духу прервать это, чтобы не испортить момент.

Они – вместе.

Между ними – больше, чем просто отношения.

Они были нужны друг другу.

– Поешь, нам стоит просто расслабиться и пожить хотя бы один вечер для себя, – сказал Алан. – Я принесу тебе… нет, себе еще лимонного пирога.

– И мне…

Ани накрыла его руку своей ладонью, чуть сжала ее и явно нехотя отпустила.

Вот бы этот миг замер, остановился, чтобы они могли еще немного побыть вдвоем… Как там говорят? «В разлуке влюбленным и минута – вечность». Для них с Аланом пара мгновений – уже бесконечность.

Не было между ними вспышки чувств и пелены эмоций, мешавшей рассмотреть действительность, глупых поступков и сиюминутных порывов, непременно ведущих к проблемам. Ни требований, ни условий – ничего, что обычно связывало пары. Они были будто каждый сам по себе, но готовые помочь и поддержать, побыть рядом и даже не говорить. Объятия, возможность быть слабой, уставшей, быть собой. Не строить иллюзий, не показывать радости, если тревога вихрем смешивает все остальные чувства.

Иногда Аннетт казалось, что все это – странная дружба, в которой они были просто близки друг к другу. Но каждый раз эти мысли разбивались о реальность – хоть сердце и не стучало в два раза чаще, но она любила его. Лю-би-ла. Полагалась на Алана, позволяла себе опасную искренность и теперь, ожидая его возвращения, понимала, что из-за работы они слишком редко видятся и как сильно она скучает по нему.