Исповедь чекиста. Тайная война спецслужб СССР и США - Фёдор Жорин

В истории советских Вооруженных сил есть факт, о котором многие не желают вспоминать. У героя Гражданской войны В.И. Чапаева был сын, так же Василий Чапаев. Дослужился он до командира дивизии, и направили его в Главную инспекцию Министерства обороны. Он отличался крайней жестокостью к солдатам, которые нарушали дисциплину в караульной службе. Были слухи, что за время службы в Инспекции он лично убил несколько солдат, которых обнаружил спящими на посту.

Происходило это так: получив командировочный приказ на проверку боеготовности части, он лично шел в караульное помещение, предъявляя предписание, и вместе с начальником караула шел проверять посты. Если он видел спящего часового (что нередко является нормой для солдат), он его убивал, заявляя при этом, что из-за таких разгильдяев погиб его отец — герой Гражданской войны. В части составляли акт о том, что солдат неосторожно обращался с оружием на посту, вследствие чего произошел смертельный выстрел.

Но в этой части еще долго солдаты на посту не спали. Конечно, со временем генерала В.В. Чапаева отправили на пенсию. Такой метод воспитания солдат был не приемлем в период демократических реформ в армии при Л.И. Брежневе, когда замполиты свели дисциплину на нет.

В октябре — ноябре 1962 года, после случайного контакта с делегацией туристов из США на железнодорожном вокзале Бреста, меня пригласили в особый отдел по 33-й Гвардейской танковой дивизии. После беседы было предложено впредь таких контактов не осуществлять инициативно, выявлять подобные факты среди других офицеров. Была оговорена возможность установления подобных контактов с иностранцами в г. Бресте (перевалочная станция, на которой происходит смена платформ всех вагонов русских размеров на европейский стандарт) по заданию особого отдела. При этом, конечно, все надо было делать так, чтобы другие агенты или нормальные офицеры меня не засекли на таких встречах. Делать это было не просто. Я служил в режимной части и общался активно со своими одногодками лейтенантами в гарнизоне, которым запрещалось общение с иностранцами.

Однако за 1,5 года никаких проколов допущено не было. Интересно, когда при общении с кадровиками КГБ я упомянул, что был агентом военной контрразведки, мне посоветовали никогда об этом никому не говорить. Не могу понять до сих пор, почему считалось зазорным, негативным, если человек в кругу контрразведчиков заявлял, что ранее оказывал посильную помощь государству путем негласного сотрудничества. Это был для меня не понятный снобизм лиц, работавших в органах КГБ, но явно не бывших патриотами Родины. Стране помощь надо оказывать, служить любыми средствами.

Трудно передать чувства, ощущения, когда ты, советский офицер и сотрудник органов военной контрразведки, идешь по улицам немецкого города, общаешься с местным населением, и, воспринимая тебя как чеха или «ну не может быть, чтобы ты был поляком», люди рассказывали тебе доверительно о своем негативном отношении к советским гражданам.

Всегда с особым удовольствием вспоминаю случай в августе 1964 г. Сижу я в Риге в кафе, обедаю. В это время в кафе заходит десятка два туристов из России. Ведут себя по-хамски, громко гремят стульями, тарелками. Официантка подходит ко мне и на латышском языке произносит фразу, с возмущением поглядывая на этих туристов. Я понял только: «Руссише швайне!» Каково же было ее удивление, когда я ее ошарашил словами: «Ну, в каждом народе есть невоспитанные люди». Она с открытым ртом отошла от моего столика. Явно перед этим она приняла меня за латыша или другого жителя Прибалтики.

Знание немецкого языка позволяло более объективно понять особенности немецкой нации, психологию этого народа, объяснить поведение в той или иной обстановке.

К примеру, известная честность немцев, дисциплинированность, педантизм в поведении в обстановке полного отсутствия контроля становились мне более понятными из рассказов самих сотрудников органов безопасности и офицеров Народной полиции ГДР.

Известно, что немцы без всяких напоминаний со стороны кондуктора оплачивают билет в общественном транспорте. Но эта честность не сразу стада привычкой, правилом поведения.

Как рассказал мне один офицер полиции, в 1935–1936 гг. Гитлеру доложили, что общественный транспорт не является рентабельным в силу того, что многие уклоняются от оплаты за проезд. Гитлер приказал обратить на это нарушение порядка внимание партийных функционеров. Но такая мера не улучшила существенно положение дел. Тогда Гитлер отдал приказ по всей стране одновременно провести контроль общественного транспорта, выявить всех «зайцев» и расстрелять их, как врагов Рейха, невзирая на занимаемые должности. Список расстрелянных был опубликован во всех газетах.

Такая же практика была введена, кстати, и на оккупированной территории Украины. Немцы быстро научили население Украины платить за проезд после того, как расстреляли довольно большое количество «зайцев» по маршруту «Киев — Фастов».

Знание этого примера помогло мне однажды спасти в полном смысле честь офицера полиции города Йена, округ Гера. Характерно, что в ГДР никто не имел льгот по бесплатному проезду в общественном транспорте. Все обязаны были оплачивать проезд. Мы встретились с немцем в городе и необходимо было проехать пару остановок на трамвае к нужному месту. Я был в форме советского офицера и купил билет. Офицер полиции билет не брал. Мы по этому поводу поговорили, и я ему сказал, что у нас милиционеры никогда не платят за проезд, независимо от того, в форме они или нет. И надо же было такому случиться, что перед выходом в трамвай зашли контролеры. На бедного офицера полиции, который имел звание «Заслуженного полицейского ГДР», было больно смотреть. Он покраснел, покрылся потом, что-то пытался объяснить контролерам. Тогда я отодвинул его в сторону, показал свой билет контролерам и сказал, что это его билет, что я ему, своему другу, камраду, купил билет.

Контролеры потребовали тогда мой билет. На это мне пришлось им ответить, что майоры Советской армии билеты в трамваях не берут, у них, как старших офицеров, проезд бесплатный. Пока суть да дело, пока шло уточнение обстоятельств, трамвай остановился, двери открылись, и я вытолкнул своего друга-полицейского из трамвая. Замечу, что он еще долго не мог прийти в себя и просил меня, чтобы я не сообщал об инциденте руководству горотдела Народной полиции.

Другим примером обязательности в поведении, дисциплинированности и честности может послужить случай с другим офицером полиции этого же города. Как-то он рассказал мне, что ездил с женой на Балтийское побережье отдыхать. Я без всяких задних мыслей спросил, во что обошелся билет для него и для его супруги. При этом я ему сообщил, что советским офицерам выдаются воинские перевозочные требования для проезда в купейном вагоне, а для жен приходится покупать билет самому офицеру.

Этот молодой лейтенант вспотел и начал мне доказывать, что ему пришлось ехать в вагоне второго класса только потому, что он не смог достать два билета в вагон первого класса. Себе, мол, он купил билет в вагон первого класса. Но если бы кто из знакомых увидел его в вагоне второго класса, то его проступок мог стать предметом обсуждения на партийном или офицерском собрании.