Исповедь чекиста. Тайная война спецслужб СССР и США - Фёдор Жорин

А что может быть худшим, позорным для опера, когда агент на явке скучает и зевает. Немецкая агентура работала с нами не за деньги, а на патриотической основе. Получалось, что человек рискует добрым именем среди своих знакомых, тратит свое время на явку, а приходит и видит человека — опера, с которым ему скучно. Разве можно уважать такого опера?

Знание немецкого языка позволило общаться не только в официальной, но и во внеслужебной обстановке как с немецкими коллегами, так и с гражданским населением.

Как известно, И.В. Сталин в свое время уволил с должности наркома одного из членов клана Кагановичей со словами: «Какой он нарком? Он даже не смог научиться хорошо разговаривать на русском языке!»

Немецкие коллеги периодически тактично напоминали моим сотоварищам о необходимости знать язык страны, в которой мы проживали. Для этого на торжественных встречах и вечерах переводчики из числа немецких коллег работали только несколько минут вначале, а потом, как они объясняли, русским товарищам необходимо знать только слова «Цум воль!», что означало «На здоровье!» И весь разговор шел на немецком.

Было дико смотреть, как офицеры советской контрразведки и командование воинских частей сидели по нескольку часов в компании немцев, которые веселились, вели интересные беседы. А русские только головой крутили и ожидали команды «Цум воль!»

В то же время совмещение двух языков, а иногда еще и английского (которым, кстати, владели многие немецкие коллеги) позволяло сформировать изумительно анекдотические словосочетания. Немцы всегда проявляли острое чувство юмора. Умели веселиться. Смех господствовал в зале.

Характерной особенностью в поведении немецких коллег было отношение между руководством и подчиненными. До 17.00 они обращались только по званию и фамилии. После окончания служебного времени и в местах отдыха — только по имени. Начальник райотдела МГБ в г. Йене курил. И любой сотрудник на вечерах отдыха мог подойти и взять из его пачки сигарету, прикурить. Но когда он узнал, что я иногда курю сигареты одной марки — «Кабинет», то он открывал пачку этих сигарет, объявляя, что эта пачка только для «унзерер фройнд майор Федор», и никто к ней не прикасался до конца вечера. Обычно, чтобы поддержать компанию, я выкуривал пару сигарет за вечер.

Местное население не понимало политику Советского правительства, запрещающего советским военнослужащим и членам их семей общаться с немцами. Как можно укреплять дружбу между народами, сплоченность стран социалистического лагеря, запретив общаться гражданам этих государств?

На вечерах «дружбы» устанавливались дружеские отношения. Но эти вечера происходили 3–4 раза в году. Русские не знали немецкого языка. А местному населению без нужды было знание русского.

Иногда в этой связи возникали неприятные ситуации. К примеру, как-то группа жен офицеров из гарнизона поехала в г. Апольду. Говорят, это был любимый городок Гитлера. Действительно, городок был чудо как хорош! Уютный, компактный, с красивыми зданиями старой постройки. В городе был Музей колоколов. В общем, было где отдохнуть и на что посмотреть. Я решил их сопровождать.

Сели в автобус «Йена — Апольда». Через десяток минут автобус остановился на остановке, зашла группа немецких женщин. Наша женщина уступила место более пожилой немке. Та сказала фразу, после которой одна часть пассажиров стала оглядываться по сторонам, а остальные захохотали. Русская сказала: «Бите, бите!» — так как более ничего не знала. Хохот стал еще громче. Я ее спросил, поняла ли она, почему немцы смеются? Она, конечно, ответила, что не поняла. Тогда я ей перевел слова немки о том, что низшая раса должна всегда уступать место высшей, да еще и благодарить за это. Мне ничего не оставалось, как подойти к этой женщине-немке и сказать ей на немецком, что уважение к пожилым людям присуще именно людям высокой культуры. Излишне говорить, что эту даму чуть инфаркт не хватил. Смешок в автобусе прекратился мгновенно. А я уже на русском сказал своим соотечественницам о необходимости сохранять достоинство и излишне не раскланиваться, особенно, если не понимаем, о чем люди говорят. А если бы меня не было? Как легко уронить престиж гражданина великой страны, если твоя культура на низком уровне!

Каждый человек в своей жизни играет несколько ролей. Оперативный работник играет сам столько ролей, сколько агентов у него на связи. Да еще и режиссера-постановщика этих ролей, дабы агенты не засветились и не раскололи один другого. Кроме того, оперработник и сам со стороны наблюдает за поведением своих агентов. А в закрытом воинском гарнизоне он встречается с агентами по нескольку раз в день как офицер с офицером или с солдатом. Здесь тоже идет ролевая игра. Никто не должен заметить наличие каких-либо особых отношений, кроме обычных служебных.

Такие навыки подготовки агентов не формируются сразу. Редко кому удавалось их приобретать в процессе учебы в нашей академии — ВШ КГБ. В большинстве случаев (кроме родственного блата и партнабора) оперработников готовили из бывших агентов особых отделов. Если агент работал нормально, умел маскировать свои отношения с контрразведкой, то в будущем он сумеет обеспечить безопасность своих тайных помощников.

Работа с агентурой — это острейший участок работы. Именно из-за халатности, хамства онеров, неуважения к чужой жизни, к человеку который по патриотическим мотивам (советская разведка и контрразведка обычно денег не платила агентуре) согласился оказывать помощь СССР с риском для жизни.

Как правило, агентура прокалывалась на встречах с оперативным работником (что контрразведки, что разведки) либо из-за ошибок опера в закладках тайников (при бесконтактной связи), либо когда агентов вчистую предавали их резиденты, оперработники.

В частности, известного английского агента — из кембриджской пятерки, полковника Бена погубил Н.С. Хрущев, когда с трибуны ООН заявил, обращаясь к представителю США в ООН, что ему известны все коварные замыслы против СССР. Он проболтался, что когда, мол, спецслужбы Великобритании только планируют какую-либо подрывную акцию против СССР, он уже все знает. После такой наводки вычислить Бена, руководившего в СИС Великобритании шпионской деятельностью против СССР, было элементарно.

Впервые мне захотелось или, как говорят, я загорелся мыслью попробовать свои силы в деле выявления шпионов после встречи с курсантом — слушателем ВШ КГБ при СМ СССР — в поезде в феврале 1962 года. До этого все ограничивалось шалостями: сбегать в самоволку, поспать в ночное время, будучи дневальным и т. п.

Правда, в 1962 году на третьем курсе артучилища нам один офицер рассказал, как японцы в 1939 году проникли в казарму и вдвоем только с помощью кинжалов перерезали почти батальон солдат. Причина — спящий дневальный. После этого я стал серьезно относиться к службе. Караульная служба, внутренний наряд — все это я стал рассматривать с позиции доверия страны, части, своих товарищей по обеспечению безопасности боевой техники и их жизней. За всю службу офицером я не допускал поблажек к нарушителям караульной службы, охраны гарнизонов, казарм со спящими солдатами и т. п.

Я требовал от офицеров и солдат рассматривать это дежурство по роте и караул как выполнение боевой задачи. Старших машин — офицеров, которые спали на марше, по моей рекомендации командир бригады полковник Бобров наказывал самым строгим образом.