Птица скорби - Мубанга Калимамуквенто

передвигаться, зажав меж ног набухшую кровью прокладку из читенге. Мышцы мои расслабляются, и прокладка плюхается на землю.

– Да что ж это такое! – восклицает Энала, брезгливо глядя под ноги. Она кидает взгляд на проституток, и я вижу, что в голове её уже созрел какой-то план. – Послушай, иве, так больше не может продолжаться, надо заканчивать с бродяжничеством. Мы можем сделать так, чтобы у нас появилась крыша над головой. Сколько можно трястись по ночам от страха, что нас кто-то изнасилует?

Я стою как громом поражённая. Не потому, что услышала то, что услышала, а потому, что Энала заговорила на идеальном английском. Мы общались уже три года, и только на языке ньянджа. Энала не переходила на английский, даже когда к нам приезжали белые волонтёры, чтобы «спасти» нас. А сейчас она сыплет английскими словечками не хуже аристократов из зарубежного кино. Увидев моё ошарашенное лицо, Энала хохочет – искренне, от души. Это не тот вымученный смех, который она выдавливала из себя ради мальчишеских подарков или когда водители в машинах пялились на её роскошную грудь. Ради милостыни она могла задрать кофточку и продемонстрировать им свои торчащие тёмные соски. Но сейчас она смеялась так, как если бы мы танцевали под январским дождём, смывающим с нас многодневную грязь. Или как если бы мы убежали от торговца, лишившегося по нашей вине нескольких апельсинов (мы потом прятались за сараем, чистили один апельсин на двоих и хохотали). Именно так смеялась Энала, когда однажды, в процессе плетения косичек, в руках её оказался клок моих волос. Хотя на самом деле это была искусственная прядь, которую она украла для меня в парикмахерской, просто к тому моменту она об этом забыла. Энала всегда заражала меня своим смехом. А ещё однажды погожим октябрьским днём мы столкнулись в городе с Али, и он купил нам по мороженому. Мы болтали втроём, шутили и смеялись.

Я и не заметила, что давно смеюсь вместе с Эналой, смеюсь счастливым смехом.

– Крыша над головой? И откуда ж она у нас возьмётся? – спросила я, когда обе мы немного успокоились.

– Наконец-то ты задала правильный вопрос! – воскликнула Энала, драматично закатив глаза. – Ты что, не догадываешься, о чём речь, ка? – На английском её слова звучали очень убедительно, но я всё-таки попросила объяснить, откуда у нас возьмётся крыша над головой. Разве мы не накушались обещаний от волонтёров? Они проводили всякие дурацкие кампании вроде «Помоги бездомному ребёнку», привозили упаковки с питьевой водой, молоко, фрукты, печенье. Снимали нас на камеру, задавали вопросы, качали головами и засыпали обещаниями под Рождество или на День молодёжи. Но мы так и оставались без крыши над головой и в остальные дни сами добывали себе пропитание. На следующий год приезжали уже другие волонтёры с таким же праведным огнём в глазах. Они пели вместе с нами молитвы, аккуратно обнимались, чтоб не запачкаться. Да, то были хорошие дни, но их можно было пересчитать по пальцам. И тут я поняла, о чём именно пыталась мне сказать Энала.

– Но они же проститутки, – прошептала я.

Подруга моя издала короткий возмущённый смешок.

– Ну и что? По крайней мере, они так не нищенствуют, Чимука, и не просят милостыню на улицах, – яростно зашептала Энала, размахивая руками.

Она называла меня Чимукой, только если надо было донести до меня что-то очень важное. Как, например: «Я научу тебя, как экономить клей, тогда хватит надолго, Чимука». «Чтобы никто нас не заметил, Чимука, пройдём тут». «Гляди им прямо в глаза, гипнотизируй их своим взглядом, Чимука. А я между тем стырю то, что нам надо».

Я упрямо замотала головой, не желая соглашаться с доводами подруги.

– Послушай, Чимука, проституткам платят за то, что некоторые парни в обычной жизни творят с нами задарма, – сказала она. Я внутренне сжалась, стараясь отогнать воспоминания. Поздними вечерами, когда дети-гастролёры спокойненько расходились по домам, к нам в туннель на Грейт-Ист-роуд заявлялись парни постарше. Все они находились в привычном для бродяжек состоянии, что представляло из себя гремучую смесь сонливости, опьянения и безумия. И тогда тишина оглашалась их горячечным дыханием и рыками. Обычно они проделывали это с нами стоя, боясь насекомых и не желая насажать себе синяков от камушков на земле. И вот так в темноте какой-нибудь уже почти взрослый парень засаживал несовершеннолетней девчонке, неважно какой, пока из неё не вытекала его белая густая слизь. Сделав своё дело, эти ребята растворялись в темноте, расходились по своим вонючим закоулкам или ложились спать рядом с нами на картонках, неважно, в общем. Я крепко закрыла глаза, стараясь развидеть всё это.

– Ты сказала, что у них есть где спать, есть крыша над головой. С чего ты взяла? – спросила я. Энала смотрела на меня такими серьёзными глазами, что я поняла: она ничего не выдумывает.

– Просто знаю, и всё. Послушай, Чимука, я хочу помочь тебе. И даже если ты не согласишься, я всё равно уйду.

– Ну ладно, – неохотно уступила я. – И как всё это осуществить?

– Я потом объясню. А сейчас нам нужно подождать до конца.

– До конца чего?

– Пока всех не разберут.

Через какое-то время мы остановились возле высокой худощавой проститутки в чёрном бархатном платьишке и красных лаковых туфлях на толстых платформах. Как и у большинства ночных бабочек, у неё был короткий боб с начёсом, придерживаемый эластичной лентой. Не переставая жевать жвачку, она оживилась, увидев подъезжающий жёлтый «пежо», но водитель остановился прямо возле нас. Тут подбежали остальные женщины и оттеснили нас в сторону. Но я успела узнать эту лысую голову и знакомый профиль. Баши Муленга, наш сосед с улицы Манчинчи. Высунувшись из машины, он начал разглядывать женщин. Словно почувствовав на себе мой взгляд, Баши Муленга повернулся и посмотрел прямо на меня. Спрятавшись за спину одной из девушек, я слышала, как хлопнула дверца, принимая пассажирку, и «пежо» уехал.

После этого мы вернулись в туннель. Поспать пришлось совсем немного, потому что скоро меня разбудила Энала.

– Иве, просыпайся, нам пора.

Мы шли по пустынным улицам. Ни единого прохожего, если не считать охранников: одни заступали на смену, а другие её сдавали. Дойдя до перекрёстка, Энала остановилась и выжидающе оглянулась. Она подтянула живот, выпрямилась, приняв непринуждённую позу. Я пыталась всё делать как она, но не очень-то получалось. Мимо проехали несколько машин, и наконец появилась невысокая женщина, она была немного навеселе. Энала взяла меня за руку и подтолкнула вперёд.

– Здравствуй, Руда. Это моя подруга Чимука, – замурлыкала Энала на самом прекрасном английском, какой