Дочка людоеда, или Приключения Недобежкина [Книга 2] - Михаил Гуськов

— Ну зачем вы так, это не баланда, это обед или ужин, как правило, из трех блюд и даже из четырех, по норме. У меня не как в других тюрьмах, рацион соблюдается как в аптеке. Агафонов, кто вчера был на развозе вечернего пайка?

Капитан вспоминающе захлопал глазами и, трудясь мыслью, задвигал бровями.

— Что, не помнишь? — начал срывать на нем зло Родин. — Бардак у тебя в карауле. Бойцов не знаешь по фамилиям.

— Да он только второй день у нас, — начал оправдываться Агафонов и вдруг радостно возопил: — Вспомнил, товарищ полковник, Шелковников!

Родин на минуту задумался.

— Значит так, этого Шелковникова отдать под трибунал, потому что секундант по уставу должен быть заключенным.

— За что? — обмяк Агафонов, пытаясь что-то возразить начальнику, потрясенный его жестокостью.

— За то, что как только он появился в тюрьме, случилось ЧП. Впервые за сто лет из Бутырок бежал арестант. Потом разберемся! Может быть, он и не виноват. Выполнять! — прервал Родин дальнейшие сомнения капитана Агафонова.

Недобежкин, который таким образом получал в свое распоряжение секунданта, решил сделать заявление:

— Товарищ полковник, я понимаю, что вы абсолютно не виноваты в побеге, только благодаря вашей моральной поддержке я выиграл бронзовый поединок, вы, можно сказать, мой тренер, так что без вас я в Америку не полечу. Можете — доложить это министру.

— Спасибо, товарищ Недобежкин! — проникновенно отозвался Родин, с чувством пожав арестованному руку.

— Гражданин… — поправил его аспирант.

— Нет, товарищ Недобежкин, — пояснил Родии. — Еще суд не подтвердил вашу виновность. Я доложу начальству о вашем заявлении.

Родин и капитан Агафонов покинули камеру Вскоре ничего не подозревающему Шелковникову предъявили обвинение в разглашении государственной тайны, в соучастии организации побега заключенного, а также в нарушении норм выдачи арестантского пайка — оказывается, в тот вечер в пищевые отходы, как показали свидетели — младшие сержанты Иванов к Калавдаров, были пущены доброкачественные продукты. Не состоявшегося тюремщика переодели в полосатую арестантскую робу, разрешив из личных вещей взять только пустой кисет в память о папе — участнике Великой Отечественной войны, как со слезами в голосе объявил арестант-бомж, да крошечного желтого цыпленка.

— Он без меня погибнет, товарищ Агафонов, — жалостливо всхлипнул Витя, пряча сына «поволжского немца» в карман.

Агафонов, понимая, что странноватый новобранец внутренних войск арестован «совершенно случайно», разрешающе махнул рукой.

— Бери, может, зажаришь его в Америке.

— В Америке? — воскликнул бомж. — Меня отправляют отбывать срок в Америку?

Агафонов, поняв, что случайно проговорился, добавил:

— Держи язык за зубами, ты будешь секундантом у Недобежкина.

— У Недобежкина? — радостно захлебнулся верный клеврет.

— Ты что, знаешь Недобежкина? — начал наступать капитан на разжалованного рядового.

— Его все в тюрьме знают. Только и говорят: «Недобежкин, Недобежкин!»

— Ну ладно, пошли, салага!

Капитан Агафонов повел Витю к бронированному микроавтобусу, где его уже ожидал бронзовый призер, наконец-то соизволивший переодеться в такую же, как у Шелковникова, только лучшего качества, полосатую тюремную робу с вышитым гербом Советского Союза на груди.

— Тебя как звать? — для конспирации спросил он новоиспеченного арестанта.

— Витя, Шелковников. А вас?

— Недобежкин, Аркадий Михайлович. Можешь просто звать меня Аркадием, — аристократ — аспирант-арестант снисходительно протянул арестант-бомжу руку. Тот радостно вцепился в нее.

— Нет, нет, что вы, как можно, Аркадий Михайлович, вы такой великий человек, а меня зовите на «ты», просто Витей.

— Разговорчики! — не очень строго рявкнул Агафонов, желая выслужиться перед Родиным, садящимся в микроавтобус рядом с шофером. В Министерстве внутренних дел решили, что ему лучше лететь вместе с претендентом, чтобы при случае спросить с него сразу за все. И откуда только высшее начальство заранее узнает, что неприятностей будет много и лучше подставить под них одного человека?

Микроавтобус в сопровождении двух автомобилей охраны незаметно для жителей столицы проскользнул по московским проспектам в аэропорт Шереметьево и остановился у огромной летающей тюрьмы.

Как известно, ужасный тоталитарный режим, успешно разрушаемый перестройкой, придумал много жестоких способов подавления личности, и одним из этих средств были летающие тюрьмы для перевозки особо опасных или особо привилегированных преступников. Иногда, правда, эти тюрьмы использовались для рейсов за рубеж правительственных делегаций, потому что незначительные переоборудования позволяли почти мгновенно превращать тюремные камеры самолета в комфортабельные салоны.

— Аркадий Михайлович, прямо как в президентском самолете! — изумился Шелковников, утопая в плюшевом кресле тюрьмы.

Вдруг он подскочил с места, взглянув в иллюминатор.

— Гляньте, какие бабы подвалили.

Недобежкин посмотрел в иллюминатор. К самолету подкатили два шикарных автомобиля из породы «кадиллаков». Из блещущего чрева первого на бетон высадились три дамы в черных очках и под загадочными вуалями. Две из них явно третировали третью, которая, хотя и одетая в такой же дорогой костюм, как и первые две, шла походкой падчерицы.

Толстый генерал-майор внутренних войск выбежал навстречу дамам и поцеловал одной из них руку. Даже издали эта рука показалась Аркадию необыкновенно знакомой в своем шикарно-обольстительном жесте, сердце его дико забилось от невозможности проникнуть сквозь тайну их длинных газовых вуалей.

— Я думаю, это опальные жены секретарей ЦК! — выдвинул гипотезу любознательный секундант. — А вон та, которой руку целуют, может быть, даже супруга члена Политбюро. За что же их посадили? — живо интересовался Шелковников. — Конечно, разве они будут мотать срок в наших ИТУ, им все заграничное подавай — номенклатура!

Дамы скрылись из поля зрения двух арестантов, и вскоре самолет поднялся в воздух, неся Недобежкина на Олимп Тюремных игр. Загадка трех женщин так и осталась для него неразгаданной.

Всего за десять часов летающая тюрьма совершила перелет, поднявшись с аэродрома Шереметьево, чтобы опуститься у подножия Берегового хребта города Королевы Ангелов, как когда-то назвали свое поселение одиннадцать испанцев и одиннадцать испанок с двадцатью двумя детьми. Может быть, поэтому Лос-Анджелес, который возник на месте этого поселения, был выбран местом проведения Олимпийских игр.

Претендентов на олимпийскую корону разместили в отеле «Амбассадор», самой знаменитей гостинице города. Преступный мир щедро оплачивал игры, и Недобежкину по жребию едва не достался самый знаменитый номер, в котором останавливались президенты Гарри Трумэн, Дуайт Эйзенхауэр и даже Рональд Рейган.