Море вверху, солнце внизу - Джордж Салис

прихватила с Базы косяк, который сейчас подкурила, и крохотная пепельно-оранжевая точка вспыхивала в темноте то ярко, то тускло, разгораясь на вдохе микроиспарением травы и бумаги. Кожа ее, смуглее, чем обычно, отражала неестественные формы украденного света.

Одной рукой она играла с его яичками до тех пор, пока ствол не поднялся, затем начала ласкать отверстие мочеточника, и, когда кончик пальца стал влажным, она вынула изо рта косяк, вытерла палец о нижнюю губу и слизала терпкий яд. Она хотела быть ужалена и обездвижена жертвой, которую сама поймала. Взобравшись на его распухшее жало, она застонала и подалась вперед, пока полностью не легла на него сверху, и тогда вставила ему в губы косяк. Ярко, тускло. Когда он выдохнул, она укусила его за мочку как раз достаточно, чтобы он почувствовал укол, и там остался ярко-розовый след. Он пытался разглядеть ее, но яркость косяка была ограниченной, источник как таковой лишь выдавал свое расположение, и поэтому он видел ее лицо как темную неразличимую проекцию. Но зато ощущал ее тепло, скользкий туннель, охватывающий часть его. Само действие, линия согласия, всё размылось и смешалось в его одурманенном ТГК мозгу. В то же время, если бы он сосредоточился на соединении их чресл, то мог бы почувствовать и представить это как гудящий и благоговейный монолит.

— Даж предпложить такова не мог, — сказал он.

Она издала звук, скорее всхлип, чем стон, затем прошептала: «Я хочу тебе кое-что рассказать».

— Кой-что?

Словно предварительно отрыгнув, она выплюнула ему в рот вязкий комок, разбухший внутри и ставший своеобразным кляпом. Он забормотал.

— Ш-ш-ш. О Мишель. Мишель Риос.

Языку некуда было деться от студенистой массы, и он сминал ее с разных сторон. Дэниэл пытался освободиться от пут, но амплитуда его движений равнялась нулю. Она толкала себя вверх-вниз по жалу. Колебания паутины заменяли общение, приумножая отголоски центральной части.

— Мало кто знает, но то была я. — Вверх-вниз. — Это мое колено ударило ее в висок, после чего она вырубилась. — Вверх-вниз. — То была я, моя вина. Я хотела быть такой же, как она, даже лучше, и моя небрежность стала причиной ее смерти. Тот звук… когда колено врезалось. Она ничего не произнесла, но голова, когда это случилось… раздался хлопок, словно лопнул шарик. — Вверх-вниз. — Мне показалось, что голова взорвалась. Когда я увидела ее, она камнем неслась к земле. Была ли цела голова, мне неизвестно, но руки и ноги застыли, прижавшись к туловищу. — Вверх-вниз, вверх-вниз. — Я пролетела рядом, пытаясь выдернуть кольцо, но промахнулась. Она падала всё быстрее, удаляясь и медленно переворачиваясь. Она словно возвращалась в прошлое, вывернувшись из взрослой жизни ко внутриутробной. Я вновь попыталась догнать ее, но было слишком поздно. — Вверх-вниз, вверх-вниз. — Я раскрыла свой парашют и смотрела, как она исчезла среди деревьев. Если звук головы напомнил хлопок шарика, какой звук был, когда ее тело ударилось о землю? — Вверх-вниз, вверх-вниз, вверх-вниз. Опутанная паутиной фигура Дэниэла выгибалась и извивалась под ней, а затем он вдруг застыл, будто его сковал паралич. — Я представляю, как наступаешь ногой на жука. Должно быть, такой звук был и у ее тела. Пронзительный хруст. Хотя мне известны случаи, когда люди выживали после падения с высоты в километр и больше. Как такое может быть? Угол падения, удача, божественное вмешательство, иногда глубокий снег. Убивает не падение, а внезапное препятствие. Физика сжатия тела. — Она сделала последнюю затяжку и приказала ему проглотить комок, что он и сделал, разжевав его, чтобы облегчить процесс, и тогда вдохнула дым ему в открытый рот. — Если мы побьем этот рекорд — мне это необходимо, я бы никогда не стала участвовать в чем-то настолько масштабном — если побьем, может быть, что-то изменится.

Его губы выдохнули дымом: «Например, чо?»

Электрофосфор

Войдя в больничную палату, Адам увидел Джереми, прикованного к постели, с пучком проводов, закрепленных на теле. Он сразу перевел взгляд на белый кафельный пол, но предыдущий образ продолжал развиваться как вариант его самого, преждевременно родившегося, связанного с трескучей электроникой, с ее пиканьем, сравнимым с природными катаклизмами для недоразвитых ушей, как вариант теперь уже выросший в гнезде спиралей, согретом электричеством. Уютном, жестком. Эвелин рассказывала Адаму об эксперименте с детенышами макак-резусов в середине прошлого столетия, как те отдавали предпочтение лишенному молока, зато мягкому на ощупь заменителю матери, нежели заправленному, но сделанному из холодной проволочной сетки. Голодать ради любви. Законы экономики детства. Появление на свет раньше срока не оставило Адаму шансов избежать отделения реанимации новорожденных. Его подвергли высокотехнологичным измерениям частоты дыхательных движений, сатурации, сердечной и мозговой деятельности. Его сморщенное тельце превратили в получателя жидкости и питания через внутривенные катетеры, кислорода через систему искусственной вентиляции легких и разнообразных лекарств. Каково оказалось воздействие на Адама, если таковое вообще имело место, этой компьютерной матки…?

Джереми застонал, и этот звук расслоился.

Не отводя взгляда от межплиточных швов, Адам сказал: «Джереми. Как ты?»

— Адам. — ответил он с потрескиванием в голосе, словно по переносной рации. — Легок на помине. Что тебе сказать, у меня болит кожа, болят глаза, болит голова, всё болит. Если этого мало, я вдобавок ко всему почти ничего не помню.

До слуха Адама донесся короткий шорох, будто Джереми попытался дотянуться до мочки.

— Я ничего не слышу этим ухом.

Он постоянно моргал, должно быть, из-за сухости глаз.

— Не помню, говорил ли я, что зрению тоже труба? Я вижу круги и пятна, яркие.

Его отчаяние приняло форму смеха, смеха молодого человека под потрескиванием электрических разрядов.

— Отсюда ты выглядишь как дерьмо, буквально, как светящаяся куча дерьма.

Кафель стал пустым пространством, а раствор между плитками возвышался как доминирующая конструкция. Оптическая иллюзия, созданная подсознательной силой воли. На мгновение Адаму показалось, что он находится в присутствии машины, пациент на койке как чистой воды электрическая схема. Ее голос лишь изображает речь. Чувства успокоения и близости интонации были искусственными. К тому же машина не в состоянии видеть оператора. Циклопическая вебкамера выполняет функцию пиксельного зеркала, всего-то. Но здесь было еще кое-что, относящееся к ситуации, пусть даже он и не мог этого определить.

Он думал, что Джереми ждет, как ждут, пока заполнится полоска при загрузке файла, поэтому сказал: «Точка зрения слепого».

— Почти слепого. Не полностью.

Затем он понял, чем было это кое-что. Он подумал о «первичном бульоне», невидимом, но живом, наделенном сознанием, словно подопытное животное внутри собственной среды. Пробужденный к жизни жалом первобытной молнии. Дефибрилляция. И после периода эволюции участок светочувствительных клеток, затем углубление, заполненное