Жажда расплаты - Евгения Михайлова

виду многих заставляет мужа переводить на ее карту едва ли не всю сумму. Может, оставляет что-то на обеды, не в курсе. Так что он сейчас совершенно нищий, практически бездомный и пьет с теми, кто его угощает. Такое изощренное унижение придумала ему богатая семейка. Да, насчет косы. Я на самом деле сказала ему, что уничтожу его, если он причинит тебе еще боль. Но таких бедолаг, как он сейчас, не добивают. Не я. Так что утром он будет в лучшем виде. А дальше как пойдет. Ты меня осуждаешь?

— О чем ты… Я просто всякий раз не готова к тому, что происходящее становится все более кошмарным. Спасибо, Тома.

— Не за что, дорогая. Выпей эти таблетки и ложись спать.

Влад вернулся умытым и почти собранным. Он не посмотрел на Дашу, открыл входную дверь, пропустил Тамару и ушел за ней.

Даша буквально била себя по рукам, чтобы не позвонить Антону и не уточнить фантастическую информацию о просьбе Дмитриева послать ее в Иркутск. Но поняла, что адекватнее всего сейчас выпить таблетки Томы и отложить тревожащие контакты с действительностью до утра. Знала бы она, какая туча приближается…

На следующее утро Даша приехала на работу пораньше. Юлии еще не было на месте. Даша несколько раз вычитала свою беседу, переслала правленый материал на почту Ковальского, распечатала текст. Решила без звонка пойти к Антону. Он сейчас без секретаря, так что спросить, пришел ли он, не у кого. Легче посмотреть.

Антон поздоровался с ней как будто спокойно и доброжелательно, — отметила Даша и в очередной раз подумала, что стала законченной неврастеничкой.

— Я прочитал материал, по-моему, отлично. Дело за подписью — и публикуем. Ты распечатала текст? Дмитриев терпеть не может электронные варианты. И подпись ставит только пером на бумаге.

— Да, я знаю. Конечно распечатала. И готова ехать…

— Сейчас вызову Мишу с машиной, он в курсе, что вы едете.

— Антон, даже не знаю, с чего начать… И точно не хочу описывать ситуацию, в которой это услышала, но…

— Я понял. Не мучайся. Ты о том звонке Дмитриева, который случайно услышал Нестеров. Боюсь, Влад подал тебе информацию со своей субъективной и воспаленной точки зрения. Он так сейчас воспринимает все, а ты, конечно, для него самое больное место. Он очень напрягся во время этого разговора.

— Значит, это правда. Я ничего не могу понять.

— Думаю, это просто от того, что ты узнала не из того источника. Полагаю, Нестеров выпил и позвонил тебе?

— Хуже. Он приехал.

— Он знает, где ты живешь?

— Говорит, давно проследил и даже ехал однажды со мной в одном вагоне метро. Да, подал плохо, но не в этом дело. Как понять такую просьбу, Антон? Я вспомнила, что Дмитриев во время беседы рассказывал о встречах с сибиряками, экологами и читателями. Я, кстати, это не включила в текст — не легло и не слишком работало на сюжет. И что это за просьба? И почему вопрос был не ко мне?

— Даша, попробуй успокоиться и посмотреть на все с объективной и трезвой точки зрения. К примеру, с моей. Я давно и хорошо знаю Леонида, мы встречаемся иногда в Москве и играем в шахматы. Знаю Лилю и их дочь Иру. Все прелестные, чистые люди. Леонид даже от них, самых близких людей, защищает собственное уединение. Он постоянно один, даже когда в доме Лиля. Он умеет мыслить и осознавать свои чувства только в одиночестве. Обычная прихоть гения. И он очень ценит все, что такое уединение ему дарит. Он не привык с кем-то делиться. Знает, что потом напишет это сразу для всех. Каждый год он проводит встречи с единомышленниками в Иркутске. Готовится, ждет. Тут приезжаешь ты и, видимо, правильно ведешь беседу. Ему кажется, что ты достойна того, чтобы стать его постоянной единомышленницей. Захотел познакомить тебя с кругом соратников. Да, он забыл спросить тебя об этом. Возможно, сообразил, когда ты уехала. А позвонить… Тут тоже надо его понимать. У такого серьезного, умного человека невероятно маленький опыт общения с другими людьми. Он всю жизнь сознательно избегает общения. Он мог просто постесняться позвонить тебе: он же для тебя практически незнакомый человек. Другое дело я — старый друг, который точно поймет, и твой начальник. Я же тебя к нему и послал. Короче, речь о простой неловкости нелюдимого человека, который опасается и оскорбить, и стать оскорбленным. Так понятнее?

— Да, наверное. Просто теперь я в неловкой ситуации. И что мне сказать, если он спросит?

— А чего ты хочешь?

— Ни в коем случае не ехать в Иркутск. Ни с Дмитриевым, ни без него.

— Тогда так и объясним.

— Да я даже не знаю, как это сказать, с какой стати. Мне нужно придумывать объяснения?

— Не нужно, — после паузы произнес Ковальский. — Я сам ему позвоню и объясню. Другие планы у тебя, у редакции на тебя. И, кстати, твоя заведующая Виноградова мне рано утром звонила и весело объявила, что у нее что-то вроде медового месяца на пару недель. Так что тебе придется держать отдел. И на этом объяснении можно закончить. Или с него начать. Я чуть не забыл. Так Леонид точно не обидится, если ты этого боишься.

Даша, совершенно успокоенная, поднялась к себе, оделась, села в машину Михаила. По дороге она мысленно отталкивала все, что имеет отношение к Владу, Дмитриеву и к себе самой. Есть, к примеру, такая неожиданная, почти веселая тема, как медовый месяц Юлии. Можно представить себе, к примеру, как в большом бассейне обнаженная Юля, длинная и худая, обвивается вокруг объемного живота своего Александра, который даже на воду смотрит с брезгливым выражением. А Юля страстно бьет хвостом, в смысле, ногами и громко хохочет, как русалка. Заказать, что ли, Удоду стихи, посвященные возлюбленным… А кроме шуток, может, и у Юли, как у всех людей, все сложится гармонично, обычно, привычно, а страдания останутся позади. Только не думать о том, что тебе самой такое даже не светит.

Они приехали. Дмитриев, как и в прошлый раз, уже стоял во дворе с открытыми воротами. Он бы воодушевлен, смотрел на Дашу радостно. И она понадеялась, что Ковальский нашел нужные слова. Похвалил текст и убедительно объяснил, что Даше нужно исполнять обязанности заведующей. И Леонид ни капельки не огорчился, что она не составит ему компании в Иркутске. И, стало быть, все просто, как и говорил Антон.

— Вы зайдете в дом? — спросил Дмитриев у Михаила. — Только сразу скажу, что жена в Москве