Анна, Ханна и Юханна - Мариан Фредрикссон

Они долго простояли у гроба, а потом Лиза сказала, что ей хочется, чтобы Юханна сразу после похорон поехала с ней в Гётеборг. Им будет хорошо вдвоем, и они будут ждать, когда следом приедут мама и братья.

Так они и сделали. На следующий день после похорон Рагнар, Лиза и Юханна поехали на вокзал, к поезду. В Эде Рагнар собирался найти инженера. Потом он снова вернется к матери и братьям.

— Чтобы покончить с самым тяжелым грузом, — сказал он.

В инженерной компании все прошло, против ожидания, гладко. Было решено, что покупка будет совершена до весны. Рагнар был доволен, когда ехал по старой разбитой дороге на север вдоль озера. Но больше всего он думал о том, что сказал ему на прощание Бруман: «Пообещай мне, что позаботишься о Юханне. Ты же видишь, она совсем из другого теста».

В поезде Юханна сидела на коленях у Лизы и думала, что вот она и начинается, новая страшная жизнь, начинается здесь, в вагоне, который несется сквозь тьму и ревет как чудовище.

На другой день после смерти Йона Ханна послала Эрика с печальным известием к Альме в Вермлан. Вернувшись, Эрик с удовольствием принялся рассказывать, какой в Бругордене замечательный хутор, сколько там пашни и какие обширные пастбища.

Йон никогда мне об этом не рассказывал, подумала Ханна. Но его уже об этом не спросишь.

Вечером того дня, когда уехал Рагнар, в дверь постучали. На пороге стоял человек, которого Ханна никогда прежде не видела, представившийся зятем Альмы. Он приехал с вестью о том, что в Бругордене в воскресенье наконец умерла старуха. Приедут ли они на похороны?

Пока гость устраивал лошадь в конюшне, Ханна поставила на стол жареную свинину и хлеб. Эрик растопил печку, и Ханна согрела постельное белье для гостя. На следующее утро она отправила на похороны двоих старших сыновей, но сама в Вермлан не поехала.

Гость кивнул в знак понимания. Расстались они друзьями.

Когда он уехал, Ханна долго сидела на покрытой холстом скамье и думала, как это странно, что старуха умерла ровно через неделю после сына.

В среду, двадцать второго апреля тысяча девятьсот одиннадцатого года, Ханна отправилась на соседний хутор, чтобы попрощаться с родственниками, приехавшими туда из Норвегии во время кризиса унии. С собой она привела коров, свинью и пять овец. Дорога далась ей тяжело, и Ханна была очень недовольна, несмотря на то что Ольссоны очень щедро заплатили ей за скотину.

Из Касы она пошла к пастору, чтобы он дал ей документ о переезде для представления в протестантской общине Хага в Гётеборге. Свидетельство должно быть выдано для нее и четверых ее детей. Разговор с пастором был коротким. Прощаясь с ним, Ханна заметила, что он трезв. Удивительное дело, но этот пастор, кажется, покончил с водкой.

Последний свой визит Ханна нанесла кузнецу и его жене. Оба уже давно состарились и с ужасом слушали новости о предстоящем строительстве электростанции. Ханна не стала задерживаться у них дольше необходимого. С порога она сказала, что, уезжая в Гётеборг, кое-что здесь оставляет — ковры, например, и некоторые другие вещи. Она сложит их в прихожей, и они могут взять то, что им понравится.

В глазах жены кузнеца вспыхнули жадность и любопытство. Идя к мельнице, Ханна думала, что нельзя оставлять хорошие вещи на радость этой Малин. Но потом вспомнила слова Рагнара:

— Не набирай с собой весь этот старый хлам. Возьми только самое необходимое.

Этим было сказано, что Ханна не имеет права ни тосковать по Водопадам, ни бояться будущего. Что может она взять из всего того, что было накоплено за все прошедшие годы?

Ханна выбросила все половики, одежду Брумана и два раскладных дивана с кухни. Потом она сильно в этом раскается.

Вермланскую мебель она возьмет с собой. Пусть только сын попробует хоть слово сказать против резного дивана, подумала Ханна, пусть только попробует ругаться.

Но когда Рагнар приехал на своей машине, он просто сказал:

— Матушка, в доме маловато места, и если вы захотите, то сможете продать диван и выручить за него неплохие деньги.

Когда все было погружено и привязано, когда мальчики уселись в кузове и устроились на диване со всеми возможными удобствами, Ханна вышла во двор и долго стояла там, глядя на дом, пороги и Длинное озеро. Потом она тяжело вздохнула, а когда садилась в кабину рядом с Рагнаром, он услышал ее всхлипывания.

— Вы плачете, мама?

— Уже нет, — ответила Ханна, хотя слезы струились по ее щекам.

— Через пару лет мы приедем сюда в гости.

— Нет, сынок, я никогда больше сюда не приеду.

Когда они отъехали от дома, Ханна спросила о Юханне, о том, как ей живется у Лизы в большом городе.

— Она теперь не такая жизнерадостная, как раньше, но довольна и крепко привязалась к Лизе.

— Так я и думала, — коротко сказала Ханна.

Они молчали, пока дорога вилась вдоль озера, а когда из-за горизонта вынырнул шпиль церкви, Ханна спросила:

— Когда вы поженитесь — ты и Лиза?

Рагнар покраснел, но голос его был ледяным, когда он ответил:

— Мама, не вмешивайтесь в дела, которые вас не касаются.

Такой ответ разозлил Ханну.

— Что, неужели мать не имеет права знать, когда ее сын женится?

Рагнару было стыдно за свою несдержанность, но он твердо стоял на своем:

— В больших городах все не так, как в деревне, матушка. В городе не интересуются, когда люди, которые любят друг друга и живут вместе, поженятся.

— Мне придется учиться многому, — удивленно сказала Ханна.

— Да, мама, в городе вы узнаете очень много нового.

Они проехали Эд, и теперь Ханна оказалась в совершенно незнакомой ей местности. Дальше Эда она никогда в жизни не ездила. У Венерсборга они сделали остановку и перекусили взятыми из покинутого дома бутербродами. Ханна долго смотрела на озеро Венерн, скользнула взглядом по горизонту, где небо смыкалось с водой, и спросила:

— Это море?

— Нет, матушка, море намного больше этого озера.

Он посмеялся над ее вопросом, и она решила больше ни о чем не спрашивать. Однако ей было трудно себе представить водоем, в котором было бы еще больше воды. Всю дорогу, пока они ехали по речной долине, Ханна молчала, не отвечая Рагнару, когда он расхваливал проносившиеся мимо красивые пейзажи.

Но когда они въехали на улицы каменного города, к Ханне вернулся дар речи:

— Да, такое не могло бы привидеться мне даже во сне.

До Железного рынка они медленно ползли между лошадьми и телегами, людьми и автомобилями. Для того чтобы произвести впечатление на мать и братьев, Рагнар выехал на улицу Линнея с ее импозантными фасадами, обогнул Старый рынок и выехал на Пушечную улицу возле Новых ворот.