Отдай мне мужа! - Светлана Демидова

Но все же мне казалась более логичной гипотеза, доказывающая, что Панкин стал жертвой шантажа или мафиозных разборок и его гибель не случайна. Я понимал, что, сидя в кабине машины, ничего не добьешься, хоть выверни себе мозги. Как ни крути, мне придется вернуться на место происшествия и еще раз хорошенько там оглядеться. Я решил, что поеду в отделение, если обнаружу что-нибудь существенное. Мне не хотелось признаваться себе в том, что из боязни выглядеть дураком я оттягивал повторный визит в полицию, как раньше у Евы тянул с сообщением о смерти ее мужа. Даже в глазах Лизы я рисковал упасть, если сейчас отправлюсь ни с чем на Петровский бульвар. Именно поэтому, а вовсе не из-за того, что в детстве не получил необходимой дозы приключений, я мечтал найти разгадку запутанной истории.

Вокруг опять начал клубиться туман, постепенно заключая дорогу в светящуюся от отраженных огней белую капсулу. В моей голове крутились невеселые мысли. Я чувствовал себя картонной фигуркой, попавшей в резинку огромной рогатки – когда бедняга снова и снова рвется вперед, пока потенциальная энергия резинки не сведет на нет актуальную энергию бегуна.

Я боролся со сном. С усилием поднимая брови, я таращился прямо перед собой, на самый яркий участок освещенного фарами пространства, чуть впереди той мглистой полосы, где сами фары уже тонули во мраке ночи. Когда проносились встречные машины, мне приходилось тратить полсекунды на то, чтобы переключиться на ближний свет, и эти полсекунды я удерживал руль всей тяжестью тела. Я ехал осторожно, но упорно не снижал скорости. Еще ничего не потеряно. Ничего больше случиться не может. Нужно набраться терпения максимум на час. Осмотрю место стоянки «Вольво», газон и тротуар рядом, а потом отправлюсь к знакомому капитану и сдам ему свою тяжелую вахту.

Когда я подъехал к проклятому перекрестку, то был так напряжен и озабочен, что не сразу заметил черный автомобиль. Он стоял на том же месте, чего я никак не ожидал, и явно был пустым. Брюнетка в шубке опять исчезла. Но почему она вернула машину на место?

Я был захвачен зыбким ощущением дежавю. От того мгновения, когда я оказался здесь впервые, меня отделяло всего несколько часов, восемь или девять, но мое воспоминание казалось искаженным, таким же далеким, как сны после пробуждения. Я собирался обследовать пустое место, где стояла машина, но поскольку брюнетка вернула ее на место, открыл дверцу и скользнул на сиденье. Внутренне я был готов чуть ли не к тому, что обнаружу в салоне труп. Если бы такое случилось, я бы даже не моргнул глазом – настолько возможным казалось мне в этом деле все, что угодно. Но в салоне было пусто. Я тщательно все обследовал – на задних сиденьях и под сиденьями, в бардачке и под ковриками. Все поиски оказались тщетными. Я уже собирался выйти из машины и осмотреть землю вокруг, но именно в этот момент увидел на ветровом стекле, прямо против руля, ряд некрупных цифр, разделенных черточками дефисов – безусловно, номер телефона. Похоже, надпись была сделана губной помадой. С какой целью? Для чьих глаз она предназначалась? По всей вероятности, писала дама в манто. Хотела ли она запомнить этот номер, или это было послание, адресованное господину X? Если верным было второе предположение, то господин X должен сюда пожаловать. Они по какой-то причине не встретились у клиники, как договорились, и женщина давала понять, где ее можно найти. Значит, мне нужно выяснить, чей это номер, и отправиться по добытому адресу. Ах, как жаль, что под рукой нет «Желтых страниц» и мой мобильник сдох! Я позвонил бы Лизе или Жорику и попросил бы их мне помочь. Первые три цифры номера принадлежат телефонной станции, обслуживающей Центральный район. Пожалуй, надо отправиться в интернет-кафе, там я все узнаю. Я знал одно такое кафе как раз в Центральном районе. Делал о нем несколько рекламных материалов. В заведении меня знают и не откажутся помочь. Оно работает до двух ночи. Но сегодняшняя ночь – новогодняя, и кафе, должно быть, еще не закрылось. С учетом почти замершего движения на дорогах, доберусь туда быстро. Переписав номер телефона в рабочий блокнот, с которым никогда не расстаюсь, с новыми силами я отправился в путь на многострадальной «Волге».

В центре повсюду бурлило веселье. Из дверей ресторанов доносились обрывки забубенной музыки. Люди, сбившиеся в разношерстные подвыпившие компании, смеялись, нестройно пели, выкрикивали поздравления. Тут и там зажигались бенгальские огни, метались всполохи «римских свечей», с треском разворачивались над головами прохожих разноцветные веера петард. Как бы мне хотелось хоть на мгновение слиться с бесшабашной нарядной толпой, раствориться в гомоне мимолетных, пустячных разговоров!

Кафе «Шато», как я и предполагал, было открыто. Два небольших зальчика окутала плотная пелена густого сигаретного дыма. У меня сразу заслезились глаза. Проморгавшись, я оглядел разукрашенные столы с включенными компьютерами, кресла с высокими спинками, в этот час в основном пустующие. Шум и гам доносились из второго, банкетного, зала. Там находилась барная стойка, облепленная разгоряченными посетителями. Низкие столики были уставлены бутылками, тарелками с недоеденными образчиками кулинарных талантов шеф-повара. У задней стены – бильярдный стол; крики рядом с ним, казалось, взрезали намертво прокуренное помещение.

Я отыскал знакомого администратора. Он предупредительно улыбнулся мне, поправив на голове колпак Санта-Клауса. Несмотря на улыбку, вид у него был измочаленный. Я давно заметил, что работающие ночью выглядят так, будто отбывают наказание за какой-то тяжкий, им неведомый грех.

– С Новым годом! – бодро поприветствовал его я, стараясь перекричать шум и на всякий случай помахав своей выручалочкой – журналистским удостоверением. – Недавно я брал интервью у вашего владельца Вадима. Помните?

– Да. – Администратор неопределенно махнул рукой.

– Мне нужно бы воспользоваться вашим компьютером или телефонным справочником. Это срочно. До завтра подождать никак не может.

– Мы завтра и не работаем. И потом, завтра… – он взглянул на свое запястье, которое украшали пижонские часы «Montegrappa», – это уже сегодня.

Его смех был похож на визг трамвая на повороте.

– Разберетесь сами? – крикнул он. – У меня тут… – И он опять неопределенно взмахнул рукой.

Я кивнул и вернулся в первый, почти пустой зал. В нем была только парочка девушек, которые о чем-то спорили у окна, и парнишка, сосредоточенно рубящийся в компьютерное мочилово. Включив еще один компьютер, я уже через десять минут обнаружил то, что искал. Номер телефона принадлежал частному отелю, расположенному неподалеку.

Руки дрожали и не слушались, пальцы без конца попадали не на те кнопки, и телефон соединял меня то с какой-то организацией, в помещении которой, очевидно, встречали Новый год корпоративно, то с раздраженным стариком с вязким, липким голосом, то с жизнерадостным звонким ребенком. Несмотря на мое взвинченное состояние, я успевала пожалеть и организацию, которая наверняка в рабочие будни занимается какой-нибудь ерундой, и ребенка, поскольку он, несчастный, даже еще не подозревает, что ему придется в жизни испытать, и старика, так как его жизнь уже прожита, и это гораздо хуже всего, ибо не подлежит никакому исправлению. Служащие справочных отделений или приемных покоев больниц, до которых я все же через раз умудрялась дозваниваться, в один голос утверждали, что Панкин Герман Михайлович к ним не поступал. Больниц в Петербурге уйма, но я умудрилась обзвонить все, даже несмотря на то, что бесконечно соединялась с ненужными мне развеселыми людьми. Я в десятый раз просматривала страницу в телефонном справочнике, пытаясь найти еще хоть один номер телефона, который от волнения могла пропустить. Номер не находился, но я не могла оставить свои попытки, поскольку если наконец согласиться с тем, что в приемные покои больниц Бусь не поступал, то надо начинать звонить совсем по другим телефонам. Я убеждала себя: никакие другие телефоны мне ни за что не понадобятся.