Когда я увижу тебя - Евгения Багмуцкая

Так прошли три месяца. Мы написали и разучили пятнадцать песен. И наконец были готовы выступать. Я восхищался тем, что она, как мне казалось, абсолютно не испытывала волнения, в отличие от меня. Я боялся подвести ее, боялся, что кто-то не увидит, какая она прекрасная и талантливая. Я переживал, что кому-то она может не понравиться, хотя совершенно не понимал, как это возможно. Я был необъективен, потому что был по уши влюблен в нее и в то, что она делала. И не видел в этом своей заслуги, был благодарен за то, что подпустила меня к тому, что создает. Что позволила писать музыку для нее, работать с ней, стать ее партнером, аккомпаниатором, менеджером и соратником. Это, конечно, никак не компенсировало тот факт, что я не был ее мужчиной, но значительно примиряло меня с таким несправедливым положением дел.

Мы арендовали маленький, камерный, человек на пятьдесят, клуб. Выйдя на сцену и подняв руку к лицу, заслонившись от яркого, бьющего в глаза света софитов, она по-прежнему казалась мне хрупкой и маленькой. Концерт должен был начаться только через час, но мы уже настроили аппаратуру. Лена сидела за пианино и разыгрывалась – часть песен она исполняла под собственный аккомпанемент. Вдруг она громко опустила крышку, спустилась со сцены, прошла мимо меня и вышла за дверь. Почуяв неладное, я выскочил следом. Она стояла на улице лицом к стене, сжимая по очереди кулаки и тяжело дыша. Было похоже, что у нее паническая атака. Я осторожно взял ее за плечи и позвал:

– Лена, тебе нехорошо?

Она продолжала шумно втягивать носом воздух.

– Ты чего? Разволновалась?

Она повернулась ко мне, и я увидел, как по ее лицу бегут слезы:

– Саша. Это же смешно, Саша. Ну что я о себе вообразила?

– Эй, – не могу сдержать улыбку, – эту Лену я знаю. Ты казалась такой самоуверенной в последнее время, что я решил, будто тебя подменили инопланетяне.

Я обнял ее так, словно имел на это полное право. Сначала обнял, а потом понял, что сделал это. Испугался, что она меня оттолкнет, но она, наоборот, уткнулась лицом мне в грудь и начала всхлипывать.

– Давыдова, ну ты и рёва.

– Ну Саааша, – не унимается она.

– Послушай меня, – осмелев, я глажу ее по волосам, и она, похоже, не против того, чтобы я ее утешал, – если бы твои песни были плохими, если бы ты паршиво пела или писала чушь, поверь, я бы первый сказал тебе об этом.

– Неправда, ты бы меня пожалел.

– Да, – соглашаюсь я, – сначала я бы тебя пожалел. Потом бы мягко намекнул. А потом бы заставил все исправить. Неужели ты думаешь, что я позволил бы тебе выступать с плохим материалом? Неужели я зря учился в «лучших университетах Европы»?

Ее плечи снова вздрогнули – но уже от смеха. Дыхание стало ровным. Я чувствовал его тепло на своей груди, ее пальцы прожигали мою кожу сквозь рубашку, и меньше всего мне сейчас хотелось отпускать ее, такую слабую и невыносимо сильную одновременно.

– Лена, я скажу тебе это один раз, а ты запомни. Больше я повторять не буду, потому что это непросто – признавать, что кто-то лучше тебя в миллион раз. Но это правда.

Я отстранил ее от себя, держа за плечи, чтобы она могла посмотреть мне в глаза, и продолжил:

– Лена. Ты очень талантливая. Мне стыдно, что столько лет я этого не замечал, но теперь я это вижу. И ты не имеешь права ничего не делать с этим. Не имеешь права складывать свои слова в стол и не делиться ими. Всегда найдутся те, кто скажет, что ты делаешь ерунду, но это неважно. Потому что, если есть хотя бы один человек, которому твое творчество необходимо как воздух, значит, это не зря. Я горжусь тем, что ты позволила мне присоединиться, стать причастным к твоему успеху. Но от этого он не становится моим. Сегодня – твой вечер, твоя минута славы, твой шанс заявить о себе. Я уверен, что у тебя все получится. Ведь у тебя как минимум есть поклонник. Это я. А меня, поверь, не так легко очаровать.

Она вытерла лицо тыльной стороной ладони, размазав тушь, и прошептала:

– Сашка… Ох, как же все-таки хорошо, что ты вернулся. Ты не представляешь, как я по тебе скучала.

И обняла меня. А я подумал, что впервые за три года ощутил себя счастливым. Бесконечно, безмерно счастливым.

Все прошло лучше, чем я мог представить. Тайком я наблюдал за зрителями. Видел, как задумчиво, напряженно вслушивается в каждую строчку крупный мужчина во втором ряду. Как кивает сокрушенно, словно соглашаясь с тем, что Лена поет или говорит, женщина в черном, сидящая на ступенях лестницы. Видел, как вытирают слезы девушки, переглядываясь и смущенно улыбаясь. Я видел, как гордится сестрой Кира и как восторженно аплодирует Соня. Я и сам любовался раскрасневшейся от волнения, но от этого еще более пылкой Леной. Я был рад за нее, ни на секунду не сомневался – то, что она делает, хорошо и талантливо. Полтора часа пролетели как одно мгновение. Завершив выступление, Лена поблагодарила всех за внимание, и к сцене хлынул поток зрителей. Кто-то нес ей цветы, кто-то пожимал руку, кто-то – знакомый ей – трогательно обнимал. И все это казалось так естественно, так просто. Мне тоже хотелось благодарить ее. За те моменты, когда она смотрела на меня и мне казалось, что она поет только для меня. За то, что она все переворачивала во мне собой, своим взглядом, голосом, своими словами – как прибой, накатывающий на песок. Волна за волной – она меняла меня, сама того не осознавая.

Вчетвером мы отправились праздновать успех в ближайший бар. Лена казалась одновременно взбудораженной и уставшей. Я молился, чтобы Кира с Соней оставили нас наконец вдвоем, как вдруг у Лены зазвонил телефон.

– Да, – смущенно прошептала она в трубку, – мы в «Some like it hot», приходи, конечно.

Через десять минут в бар зашел парень – высокий, широкоплечий, с густой аккуратно подстриженной бородой, которая вдруг отросла у всего мужского населения Харькова от 24 до 30. Я вспомнил, что видел его сегодня. Это он подарил Лене самый большой букет. Ревность ударила в голову, забарабанив в ушах.

Он подошел к ней, обнял и поцеловал – так, как имеет право целовать девушку мужчина, с которым она спит или, возможно, планирует. Второй раз за три года мне вдруг захотелось закурить или напиться.

– Алекс, – протягивает мне руку.

– Саша, – представляюсь я, не сумев сдержать сарказма, – боюсь, мы тезки.

Пожимает плечами. Чтобы не допустить продолжения разговора, встаю:

– Я к бару. Кому-нибудь что-то взять?

Лена растерянно помотала головой. Кира молча указал на еще полный бокал. Алекс запустил руку в бороду, обдумывая предложение:

– Виски, если несложно.

– Несложно, – отвечаю я чересчур резко, надеясь, что никто этого не заметил.

Я шел к бару и думал только об одном: «Черт, неужели она с ним? Неужели близость, к которой, как мне казалось, мы наконец пришли, была возможностью лишь дружбы, но не любви? Неужели я опять ошибся и принял ее теплое расположение ко мне за что-то большее? Неужели так будет всегда: она обнимает другого, а я жду рядом, мечтая о том, чтобы прикоснуться к ней? Что, если те полгода, когда она была со мной, были лишь подарком мне, маленьким одолжением, пробным шагом – и он оказался неудачным? Неужели на ней свет клином сошелся, на этой Лене? Что я в ней нашел, в конце концов?»