Что не стоит делать невидимке - Росс Уэлфорд

– Ага. Пара, да не пустяков. Тебе легко говорить, не ты будешь это делать.

Мои слова его явно задели.

– Я помогу.

– Как?

– Пока не знаю. Буду твоим вторым пилотом.

– Кем-кем?

– Так мой папа говорит. Кажется, это означает быть помощником.

Я просто не могла представить, как Бойди смог бы помочь мне провернуть замысловатую кражу в присутствии хозяев дома, но не отказываюсь. Вместо этого я обращаю его внимание на другую проблему.

– То видео, которое они нам показали, было отредактировано.

Это факт: замедленная съёмка, приближение, отдельные клипы, сшитые вместе.

– И что?

– Как это делается?

– Не знаю. В каких-нибудь редакторах. Аймуви или что-то такое. Загружаешь видео на комп… А-а.

– Ага-а. То видео не только на телефоне у Джесмонда Найта, не так ли? Оно ещё и на его ноутбуке, или на семейном компе, или ещё где-то. И – насколько нам известно – оно и в облаке сохранено.

Бойди задумчиво стиснул губы.

– Тебе придётся стереть всё с их компьютеров. Вообще все данные, начисто. До последнего байта.

– И как я это сделаю, Билл Гейтс? Что если у них есть бэкапы?

Мы проговорили об этом ещё полчаса. Некоторые люди никогда не делают бэкапы: моя ба, например. Она понятия не имеет, что это. Некоторые делают время от времени. Как Бойди: у него есть внешний жёсткий диск, на который он каждые несколько месяцев сохраняет музыку, фильмы и домашку с ноута. А некоторые люди настраивают свои компьютеры так, чтобы это делалось автоматически, например, с функцией резервного копирования «Машина времени» на Эппл.

А у некоторых людей всё автоматически сохраняется в облако.

– Нам просто придётся надеяться, что у них не облачный вариант, – сказал Бойди.

– Нам? Нам? Ну замечательно! – не знаю, чего я так завелась.

– Я пытаюсь помочь, Эфф, – ответил Бойди, и голос у него был грустный. – Но погляди правде в глаза: зная о близнецах Найт то, что ты о них знаешь, думаешь, они из тех, кто стал бы настраивать на своих компах автоматические бэкапы?

Я немного поразмыслила и согласилась с ним. Такое было не невозможно, но и не особо вероятно тоже.

К моему ужасу, это сделало кражу реально осуществимым вариантом.

К моему ещё большему ужасу, это сделало кражу нашим единственным вариантом.

И, будто мне всего этого мало, когда ба возвращается домой, я вижу, что она плакала. Весь её макияж исчез, а глаза покраснели, и это наталкивает меня на мысль, что она размазала его слезами, а потом стёрла совсем. Однако, если не считать красных глаз, ба неплохо это скрывает.

– Всё нормально, ба? Ты как будто… огорчена?

Она отворачивается.

– Огорчена? Нет, нет, нет. Всё хорошо, милая. Просто я немного устала, вот и всё.

Я пытаюсь перехитрить её.

– Как дела у прабабули?

Она не попадается на эту удочку.

– У прабабули? Что ж, в последний раз, когда я её видела, на выходных, она была в порядке. Что ты имеешь в виду?

– Ничего. Мне показалось, ты говорила, что поедешь её навестить, вот и всё. Видимо, я ошиблась.

Ба возится с чайником, так что со своего места я не вижу её лица.

– Нет. Я была на собрании по поводу церковного базара. Оно довольно затянулось. Почти половина времени ушла на обсуждение пёсика Куини Аберкромби.

– Окей, мой косяк.

– Не говори так, милая. Это весьма пóшло.

– Прости, моя ошибка. Где проходило собрание? – Оно могло быть в Тайнмуте, где, судя по отслеживающему приложению, она и была.

– Батюшки, ну и любопытная ты сегодня! Дома у викария. Почему ты спрашиваешь?

Значит, не в Тайнмуте. Ба врёт.

– Да просто так. Спокойной ночи, ба.

Я отправляюсь в постель, но сна у меня ни в одном глазу; я просто лежу и не могу уснуть. И вы бы не смогли, если бы у вас в голове крутилось столько мыслей. Я слышу странное шебуршание, доносящееся из комнаты ба.

Это не обычное шебуршание, с которым она готовится ко сну. Оно какое-то другое. Я слышала раньше каждый из этих звуков по отдельности, но не вместе, не в этом порядке.

Сначала ба заглядывает ко мне в комнату, чтобы убедиться, что свет выключен, а я сплю. Я не сплю. Я просто лежу в темноте, но ба, кажется, остаётся довольна.

Дальше раздаётся скрип и какое-то тихое бряцанье. Это маленькая стремянка, которая хранится во встроенном шкафу на лестничном пролёте, вместе с пылесосом и рождественскими украшениями.

Ба тихо крадётся к себе в комнату, половицы поскрипывают.

Потом я слышу, как в двери её комнаты ворочается ключ. Зачем бы ей запираться? Единственная возможная причина – это на тот случай, если я ночью встану и зайду к ней.

Это совершенно невероятно, но что бы она там ни делала, видимо, это строжайший секрет, и она не может идти даже на малейший риск, поэтому и запирается.

Что ж, это привлекает моё внимание. Я мгновенно встаю и прижимаюсь ухом к двери своей спальни.

Обычно ба вытаскивает стремянку только для того, чтобы достать что-то с антресолей. И, действительно, я слышу щелчок шпингалета, с которым открывается одна из антресолей, и…

Вот, в общем, и всё.

Раздаётся ещё какой-то шелест, шаги по комнате, а потом ба уносит стремянку на место.

После этого всё стихает, и в конце концов я засыпаю.

Судя по часам на телефоне, просыпаюсь я спустя час.

Меня мучает жуткая жажда, и я отправляюсь в ванную попить. Под дверью, ведущей в спальню ба, виднеется тонкая полоса света, но, когда я прохожу по лестничному пролёту, свет гаснет.

Нет, серьёзно: что происходит?

До сих пор ба никогда не производила на меня впечатление человека, у которого много секретов.

С другой стороны, она считает, что всем людям стоит быть сдержанными и не «выставлять себя на посмешище».

Выставлять себя на посмешище – это, в мире ба, одна из самых худших вещей, которые только может сделать человек. Она идёт в комплекте с «рисоваться», «требовать к себе внимания» и «чрезмерно всё драматизировать».

Я росла с ба, и это означало, что меня учили никогда не привлекать к себе внимания. Меня предостерегали даже от того, что обычно делают дети: кувырки, глупые танцы, прыжки со стула.

Справедливости ради, однажды я всё-таки упала, и это очень огорчило ба. Мне было около шести, и местный совет установил на детской площадке новую лазательную лесенку.