Когда кончится нефть и другие уроки экономики - Константин Сонин

Да, для тех, у кого весь мир делится на собственно Россию, Запад и Остальной Мир, нет ничего странного в том, что отчет, в котором собраны результаты работы сотен экономистов, рассматривается как оружие, направленное против нашей страны. И правда – в этом примитивном мире, где всего два глобальных игрока и окружающее их болото, и Goldman Sachs, и журнал Economist, и департамент международного развития правительства США, и неправительственные “Репортеры без границ” – просто разные личины одной и той же силы. Паранойя? Что ж, недаром было как-то объявлено, что в России будет составляться собственный рейтинг свободы и демократии – в пику Freedom House, место в рейтинге которой нас не устраивает. По той же логике надо, видимо, проводить собственные олимпиады и чемпионаты мира по футболу, чтобы всегда занимать высокие места. По счастью, до этого не доходит.

В 2008 году скандал, вызванный письмом девяти стран, только добавил интереса к научной, в сущности, публикации. На обложке было прямо написано, что результаты этого исследования никак не сказываются на решениях Банка о предоставлении кредитов разным странам. К тому же Россия и Китай давно не нуждаются в таких кредитах, после того как стали донорами Всемирного банка. Зачем, спрашивается, нужно проводить такое исследование, которым нельзя пользоваться для внутренних целей? Для того чтобы страны, читая относящиеся к ним разделы отчета, могли учесть критику и сравнить себя с другими.

Улучшение в качестве управления, говорится в тексте отчета, существенно отражается на благосостоянии граждан. Если страна переберется из нижней четверти рейтинга качества управления в середину, это соответствует увеличению подушевого дохода вчетверо. Примерно во столько же раз снижаются младенческая смертность и неграмотность. При этом анализ динамики – работа-то ведется уже много лет – показывает, что зависимость именно такова: богатство и процветание следуют за улучшением качества управления, а не наоборот. Это лишь подтверждает то, о чем специалисты, занимающиеся экономикой развития, твердят последние годы: качество управления определяет скорость экономического развития.

Отдельной стране, чтобы увеличить благосостояние в два-три раза, нужно, оказывается, не так много – например, перейти от уровня Мьянмы до уровня Казахстана (ну, или от Казахстана до Индонезии или от Индонезии до ЮАР) в рейтинге “учет мнения населения” или от Сомали до Нигерии в рейтинге “власти закона”. Разве это так трудно?

Остается обратить внимание на парадокс. Именно в тех странах, где внутренняя риторика целиком построена на том, что экономические успехи связаны именно с правильным государственным управлением экономикой, – в Белоруссии, России, Китае – правительства недовольны низкой оценкой их деятельности и считают свой метод управления оптимальным. Там же, где политики и общество считают, что экономические успехи зависят прежде всего от совместных усилий граждан, никто особо не жалуется.

Впрочем, можно обойтись без рейтингов, составленных по экспертным оценкам. Проект Doing Business того же самого Всемирного банка, который теперь используется в качестве основного источника индикаторов оценки предпринимательского климата, начинался с чисто академических работ, в которых качество какого-то конкретного института оценивалось не с помощью экспертных мнений, а напрямую, с помощью эксперимента. Например, нужно было оценить, сколько стоит открыть небольшую компанию, получить все необходимые разрешения, нанять бухгалтера и тому подобное. Экономисты открывали компании в десятках стран, аккуратно учитывая все издержки и препятствия, с которыми они столкнулись в процессе.

Особенно остроумным было следующее исследование. Идея четырех ученых – Андрея Шлейфера, Альберто Чонга, Рафаэля Ла Порты и Флоренсио Лопес-де-Силанеса – состояла в том, чтобы измерить эффективность работы государственных органов по всему миру[35]. Однако хотелось получить “объективную”, а не экспертную оценку. (Забегая вперед, могу сказать, что придуманная мера оказалась тесно связана с наиболее распространенными “субъективными” оценками.)

Сделано было вот что. В качестве подопытного госоргана была выбрана почта. В 159 стран мира было послано по десять писем, на которых адрес был не совсем правильным, а именно: города были реальные, и почтовые индексы тоже, но улицы и адресаты вымышленные. Названия для улиц давались по фамилиям нобелевских лауреатов по экономике и всемирно известных композиторов. Адресатами были офисы компаний, название которых состояло из стандартных слов, которые обычно используют технологические компании, например, Smart Technology Corporation. Имена людей были выбраны с учетом особенностей каждой страны – из списков наиболее распространенных имен и фамилий.

По соответствующим международным конвенциям, адрес можно писать по-английски, почта все равно обязана доставить письмо. По тем же конвенциям, письма должны были вернуться отправителю, в школу бизнеса в Дартмутском колледже, где работает один из авторов статьи. Процент вернувшихся писем и был мерой эффективности работы почты.

Всего вернулось 60 % писем. В среднем операция заняла шесть месяцев. Из Норвегии, Канады, Люксембурга вернулось 100 % писем. В числе лидеров оказались и Чехия с Финляндией: из всех развитых стран вернулось не менее 90 %. Конечно, от российской почты ничего хорошего не ожидали: и без всяких измерений известно, что она работает медленно и ненадежно. Но то, что мы выступим хуже Анголы, Малави и Мавритании, откуда вернулось по два письма, и хуже Свазиленда, Конго, Бурунди, откуда вернулось по одному письму, – было сюрпризом. В одной компании с Россией оказались Габон, Панама, Египет, Нигерия, Судан, Камерун, Таджикистан, Кот-д’Ивуар, Гана, Танзания, Руанда, Либерия, Мьянма, Сомали.

Статью, конечно, интересно читать всерьез. Построив меру эффективности госорганов, авторы используют ее для подтверждения своих далеко идущих выводов о том, что влияет и что не влияет на эту эффективность. Однако статью стоит читать и тем, кому ничего серьезного не нужно, – в ее конце отсканированы конверты, вернувшиеся в Дартмут. Интереснейшие штемпели, надпечатки и даже надписи от руки. Жаль, конечно, что на вернувшихся конвертах нет ни одного слова по-русски.

Политология – потрясающе интересная область человеческого знания, просто потому что политика – захватывающий предмет для изучения и неисчерпаемый источник тем для обсуждения. “Выборы – это мой футбол”, – сказал мне при знакомстве профессор мексиканского университета ИТАМ Андрей Гомберг. А ведь выборы – только малая часть политики. Сколько часов можно спорить о том, как принимаются решения после завершения выборов, или как договариваются парламентские фракции, или как решает президент, накладывать ли вето на принятый законопроект, – и все это с многочисленными примерами в руках! А практическая политика в авторитарных режимах – это же еще интереснее! Заговоры и перевороты, засухи и военные провалы, казни политических противников и назначение на важнейшие должности некомпетентных друзей детства – бесконечные темы для разговоров.