Седьмая Линия. Летом в Париже теплее - Анастасия Валеева

— Ты-то как? — обеспокоенно взглянул Три Семерки на Яну.

— Нормально, — усмехнулась она.

Ей удалось освободить Шатапа из смертоносных объятий Джеммы. Надо признать, обошлась она с ним весьма деликатно. Руденко кивнул Самойлову. Тот подлетел к барахтавшемуся Шатапу и надел ему наручники.

— Вот так надежней будет, — довольно улыбнулся Руденко.

Яна молча вышла из комнаты.

— Ты куда? — крикнул ей Три Семерки вдогонку.

— За перевязочным материалом, — звучным голосом ответила Яна.

Она дошла до лестницы, поднялась на второй этаж. Здесь находились две спальни. Яна распахнула шкаф, битком набитый простынями, полотенцами, платками, салфетками. Достав две простыни, вернулась в угловую комнату. Руденко помог ей смастерить из простыней бинты, и она принялась за работу. Руденко с удовлетворенным видом наблюдал за ее ловкими действиями.

— Курсы медсестер заканчивала? — улыбнулся он.

— Представь себе, — Яна перевязала ухо Самойлову.

Тот неуклюже поблагодарил ее.

— Ну вот, теперь вы — вылитый Ван-Гог, — пошутила Яна.

— Кто-кто? — напряг свои извилины Руденко.

— Художник был такой, голландец по происхождению, — лукаво улыбнулась Яна.

— Ну, знаешь, — нарочито тяжело вздохнул Руденко, — мы университетов не кончали…

— И напрасно, — Яна весело посмотрела на несколько озадаченного Три Семерки.

— Значит, Захарыч злобствует, — с тайной угрозой, сделавшись серьезным донельзя, произнес Руденко. — Ну что ж, — молодцевато выпрямился он, — я с него спесь собью! А тебе, матушка, — с шутливой нежностью посмотрел он на Яну, — придется дать показания.

— С превеликим удовольствием, — улыбнулась Яна, хотя она до смерти не любила рутины, тем более рутины милицейских протоколов.

* * *

Сидя в кабинете Руденко уже после дачи показаний, Яна дала волю своим человеческим эмоциям и впечатлениям. В протоколе она изложила все максимально сухо и официально, стараясь придерживаться безукоризненной объективности. В кабинет, окна которого на голландский манер были лишены занавесок, тихо вплывали пепельно-синие зимние сумерки. Ярко горевшее электричество больно било по глазам, но Яна вскоре привыкла к острым лучам ламп дневного света.

— Вот он, дар твой, — закурил очередную сигарету и протянул зажигалку Яне Три Семерки, — куда завел тебя! Какого черта ты на вокзал-то побежала?

— Сеня, ты же все уже знаешь, — укоризненно посмотрела на него Яна, — знаешь про Джемму. И потом, если бы не я, вы бы еще долго ловили этих ублюдков.

— Это ты, конечно, права, — нараспев сказал Руденко, — только вот вожака-то их, волка этого облезлого еще не схватили.

Руденко имел в виду Захарыча. Три Семерки нервничал и и свое тревожное напряжение пытался разрядить, «нападая» на Яну, досадуя на то, что она кругом сует свой нос.

— Давай-ка выпьем, — он тяжело поднялся, прошел к сейфу и, открыв дверцу, достал оттуда бутылку семьсот семьдесят седьмого портвейна и пару граненых стаканов.

Он с деловитой основательностью поставил бутылку и стаканы на стол, наполнив каждый до половины и один пододвинул Яне.

— Вот та-ак, — с горечью протянул он, посерьезнев, — пить приходится, сама видишь, какая работа нервная. Эх, жизнь-жизнюга! Ну давай!

Он опрокинул содержимое стакана в рот одним махом, словно пил водку. Яна сделала несколько небольших глотков.

— Да чего ты церемонишься! — оживился Руденко. — Пей, еще налью.

Он зычно хохотнул, наполнив свой стакан теперь уже до краев.

— Сеня, — Яна допила портвейн, но все еще не выпускала пустой стакан из рук, — у меня к тебе просьба есть.

— Для тебя — все что угодно, — изрядно повеселел Руденко. — И какого содержания эта твоя просьба?

— Мне нужно увидеться с Вероникой, причем срочно, — решительно сказала Яна.

— Да поставь ты стакан, боишься спиться?

— Я серьезно, Сеня, — пристально взглянула на него Яна.

— И я серьезно, — состроил он озабоченную мину. — Давай еще выпьем, а потом поговорим.

Яна повиновалась. Они выпили. Второй стакан Семен Семенович пил медленно, смакуя каждый глоток, причмокивая и облизывая губы, словно это был нектар. Допив, Руденко тут же снова наполнил стаканы.

— Зачем тебе это? — с выражением крайней усталости на своем открытом простонародном лице сельского парня спросил Руденко.

— Вероника не убивала своего мужа, это я точно знаю, — спокойно, но веско произнесла Яна.

— Кто же его тогда убил, по-твоему? — попробовал изобразить ехидную улыбочку Руденко, но у него вышла вместо этого какая-то расплывчатая гримаса, в которой мелькнуло даже что-то по-собачьи жалобное, какая-то растерянность и грусть.

— Я думала, что Захарыч. Может, так оно и есть, — с печальной неуверенностью произнесла Яна.

— Ну нет, это не кто иной, как его женушка! — хлопнул по столу ладонью Руденко, которому выпитое спиртное придало дополнительный заряд экспансивности и открытости. — Ты знаешь, что на стволе отпечатки пальцев этой мадам?

— Это ни о чем не говорит, — с упрямством сказала Яна.

— Это, по-твоему, не доказательство? — тон Руденко стал холодным и напряженным.

«Ну, конечно, — мелькнуло у Яны в голове, — он все уже разложил по полочкам для собственного спокойствия. Все уже решено, ничто не вызывает сомнения, так удобно и комфортно. Пусть бедная женщина мается в тюряге, зато у нас все решено, все доказано. Тем более что и доказывать ничего не пришлось. Отпечатки на пистолете сами все подсказали. К чему что-то еще выяснять, к чему копаться в деталях? Осудить человека — это у нас пожалуйста, а вот защитить его права, доказать его невиновность — тут мы пасуем».

— А как же! — изумился Яниному легкомыслию и неверию Руденко. — Что же тогда еще может служить доказательством?

— А что сама Вероника говорит по этому поводу?

— Говорит, что ей позвонили ночью, предложили проехаться до дачи, сказали, что там ее муженек развлекается с секретаршей, — трагически усмехнулся Руденко.

— Ну вот видишь, — просияла Яна, — ей позвонили! Это о чем говорит?

— О чем? — бестолково заморгал Три Семерки, которого эта дискуссия озадачивала и немного раздражала. — Весь кайф от напитка ломаешь, — нетерпеливо и недовольно произнес он.

— Это говорит о том, — проигнорировала Яна его замечание, — что кто-то был крайне заинтересован, чтобы Вероника поехала на дачу!

— Мало ли злопыхателей, завистливых людей… — приподнял плечи Руденко. — Давай еще по маленькой.

— Давай, — махнула рукой Яна. — Так вот, ей позвонили… И позвонил именно тот, кто хотел ее подставить. Она приехала, вошла… Что она дальше говорит?