Приятель - Дэвид МакГроги

Терри оказалась права. На ферме Драмлин, в одном из оплотов Массачусетского отделения Национального общества им. Одюбона[34](в десяти минутах езды от дома Пэм), сказали, что рисковать не собираются. То же самое ответили и в объединении ферм общины Кодмэн – замечательном заведении, расположенном поблизости. На одной из ферм кто-то зашел настолько далеко, что посоветовал отправить петуха в суп – этот человек, понятно, совершенно не знал Пэм.

Однако, как я уже сказал, вся печаль, все опасения, до этого вызывавшие у них дрожь, теперь вроде как улетучились, а Цыпа остался в своей привычной роли: резвился во дворе, бродил среди кустов в поисках жучков да червячков, стучал клювом в дверь, когда считал, что в доме происходит нечто более интересное, чем снаружи – а такое случалось частенько. В конце дня Цыпа неизменно отправлялся на свое безопасное место – на высокую полку в гараже, где спал здоровым сном до утра. И детишки не выглядели огорченными. Со мной Пэм на эту тему предпочитала не говорить. Дошло до того, что когда прибыл официальный сертификат, подтверждающий пол (кстати, я и сам не прочь когда-нибудь получить такой), и там было ясно сказано, что Цыпа – полноценный, обожающий курочек петух, этот документ приклеили на дверь холодильника. Эти трое теперь стали открыто гордиться тем, чего раньше так боялись.

В то утро я, выводя на прогулку собак, нажал на кнопку в машине Пэм, открыл гараж и шагнул внутрь. Первое новшество, бросившееся мне в глаза, заключалось в следующем: все три окна были плотно занавешены пляжными полотенцами, явно для того, чтобы приглушить солнечный свет, иначе Цыпа стал бы по утрам кукарекать еще раньше. Потом я присмотрелся и заметил, что Пэм приколотила их к стенам гвоздями. Она подошла к делу очень серьезно.

Цыпа выполнил свой ежеутренний ритуал: перепрыгнул с полки на стол, со стола на кресло, с кресла на пол. Проходя мимо меня с чрезвычайно самодовольным видом, он хотел было сделать внезапный шаг в мою сторону, потом решил, что я не стою таких усилий, и гордо прошествовал на залитый солнцем двор. Возвращаясь к собакам, я посмотрел ему вслед и испытал странное ощущение, какое должен, по-моему, испытывать отец-трудоголик, взглянув однажды на сына и заметив вдруг, что тот больше не мальчик, а юноша с пушком на щеках и густым басом. И отец не может понять, когда и как все это произошло.

Цыпа внезапно стал очень похож на взрослого петуха, а я, кажется, никогда раньше не видал живого петуха так близко. Я ведь человек не сельский. Ну ни следа не осталось от нежной курочки с мягкой, закругленной головой и осторожной походкой. На ее месте оказался мини-монстр с широкой грудью, гребнем вишневого цвета на белоснежной голове, а горделивая походка его напоминала уверенную поступь, которой пересекает поле прославленный судья перед началом решающего матча. «Черт побери, – подумал я, – вполне может быть, что мне до смерти не отделаться от этого животного».

Не раз и не два я замечал, как Пэм, сидя в конце тяжелого дня за компьютером, читает рассказы и журнальные статьи о петухах. В жизни трудящейся матери-одиночки хватает и физических, и эмоциональных нагрузок. Дети нуждаются в ее постоянном внимании. Они требуют, чтобы мама проводила с ними все больше и больше времени: чаще ласкала их, радовалась и переживала вместе с ними, помогала, хвалила и подбадривала. Работа в ее клинике тоже требует времени и внимания: врачам нужны пациенты, менеджеру – планы на будущее, сестры просят подсказок и норовят почаще отпрашиваться с работы, а клиенты ждут от нее советов и моральной поддержки. И еще есть я: давай пойдем на матч «Ред Сокс», давай пообедаем в ресторане, давай съездим в Мэн. И есть она сама: ведь каждому человеку хочется иногда побыть немного наедине с собой, подумать, разложить по полочкам все происходящее, прикинуть, к чему это может привести в дальнейшем.

А я видел, как она, с сонными глазами, непричесанная, в своих неизменных рабочих брюках, уже собираясь ложиться спать, читает в каком-нибудь научном журнале статью об агрессивности петухов или просматривает дискуссию о кукарекающих пернатых на сайте под названием «Мой комнатный цыпленочек». Я предполагал, что все эти материалы должны укрепить ее во мнении – Цыпе не место в доме, ибо это ненормально, даже невозможно – держать в загородном доме растущего и уже кукарекающего во весь голос петуха. То есть даже курицу держать – это уже не совсем обычно. Теперь же, заново проигрывая в уме все мелочи – пляжные полотенца на окнах, отсутствие причитаний по поводу того, что Цыпа петух, – я начал осознавать, что глубоко заблуждался. Цыпа попал в благоприятную струю, а мне никто и не сказал, чтобы я посторонился, пока меня не окатило этой струей с головы до ног.

Только не паниковать. Паника никогда ничему не помогает. В то утро я дал собакам вволю наиграться с мячиками. Купил себе кофе. Возвращаясь в жилище Пэм, положил в машину несколько «жевунов» от «Данкин донатс». Стоял прекрасный летний день, из тех, что сулят бесчисленные возможности, и я не желал омрачать их страхами перед нахальным громогласным животным, которое отнимало у меня остатки прежней нормальной жизни. И все же я стремился к полной ясности. Надо было разобраться в новых реалиях. Только конкретные факты могут позволить прийти к каким-то выводам и помочь критически их оценить, а я – судя по моей предыдущей успешной профессиональной деятельности – неплохо умею добывать факты и докапываться до их сути. Когда мы с собаками въехали во двор, Пэм читала утреннюю газету, сидя на веранде. Рядом торчал Цыпа. Мы подошли ближе, и петушок, защищая хозяйку, издал долгий крик: «И-и-ю-у-у-у».

На расстоянии мы обсудили, чем собираемся заняться сегодня, стоит ли ехать в Мэн, какие нужно сделать покупки, какие домá на продажу посмотреть в воскресенье. Тут я покопался в душé и извлек оттуда явный и неизбежный вопрос, который требовал ответа:

– Так что же с птичкой? Ты так ничего и не говоришь о том, что будет с ней дальше.

Пэм с минуту гладила Цыпе перья, избегая смотреть мне в глаза. Потом заговорила:

– Никто не хочет его брать, а резать его я не собираюсь. Да ты и сам подумай: отчего это мы должны избавляться от него в страхе перед проблемами, о которых нет еще ни слуху ни духу?

– А если он станет нападать на детей? – Я пошел сразу с козыря.

– Если это случится, – ответила Пэм твердо, глядя мне в глаза, – его в тот же день здесь не будет. С этим, как ты понимаешь, я шутить не намерена. Но я навела справки о петухах, и везде говорится одно и то же: если обращаться с ними, как с курочками, они проявляют куда меньше агрессивности, даже когда подрастут.

Что касается обращения, то тут трех женщин Бендок упрекнуть было не в чем. Не обо всех новорожденных младенцах заботятся так нежно, как об этой птице.

– А помет?

– Его легко смывать. А для газонов это – превосходное удобрение.

И тогда я выложил свой последний козырь. Понимаете, Пэм – самая деликатная женщина на свете. Наверное, поэтому мы с ней и ладим – не зря же говорят, что противоположности сходятся. В любом случае она ни за что в жизни не сделает умышленно ничего такого, что способно кого бы то ни было рассердить, уязвить или огорчить. Вот я и спросил у нее: