Приятель - Дэвид МакГроги

Итак, Чипс был жив-здоров, а я в Бостоне переехал в другую квартиру, женился, приобрел положение в газете. Потом у меня появился Гарри, самое великолепное из теплокровных существ, каких я только знал в своей жизни. И все это я рассказываю затем, чтобы вы поняли: с собаками я всегда ладил отлично. Очень хорошо получалось и с кошками, а с детишками – вполне сносно. У меня не было и не могло быть ни малейших сомнений в том, что так будет продолжаться и дальше.

Оглядываясь теперь назад, должен признаться, что я был твердо уверен – с дочками Пэм мы быстро найдем общий язык, у нас сложатся безоблачные отношения, как в нормальной семье: иногда слегка пошутить, иной раз дать добрый совет или позволить им передышку от тех эмоциональных стрессов, которые испытывают современные дети. Я представлял себе, как они станут бродить вместе со мной по магазинам, наблюдать за моей игрой в гольф, с удовольствием ходить в кино и кафе, и везде мы будем чувствовать себя легко и свободно. Я не собирался становиться для них отцом. Один отец у них уже был, любящий и заботливый. Мне же хотелось сыграть такую роль, чтобы через двадцать лет они могли вспомнить свое детство и порадоваться тому, что их звезды оказались столь счастливыми.

Да и что могло помешать этому произойти? Именно так все и должно было быть, если исходить из прошлого опыта моего общения с племянниками, детьми друзей и с животными, особенно с Гарри. В общем, перспектива добрых отношений с дочерьми Пэм не вызывала сомнений. Прибавьте к этому еще и то, что дети были прекрасные: общительные, до ужаса умненькие, во всем разбирающиеся, очень милые – не какие-нибудь тепличные растения, вечно поддающиеся простуде и не знающие, как убить время.

Но на пути к этому счастливому будущему вдруг встала забавная штука, которая зовется действительностью. Вот взять хотя бы День поминовения[30]. Мне этот праздник всегда нравился – за все, что с ним связано. А это, в первую очередь, возрождение: это начало благословенного лета, теплые деньки, короткие ночи, поджаренные на гриле гамбургеры, холодная вода из шланга, которая смывает песок с твоих пяток…

Еще в середине апреля я предложил Пэм загрузить в машину детей и собак да и отправиться на выходные и День поминовения в мой домик на южном побережье штата Мэн. От него всего километра полтора до широкого, покрытого мягким песком пляжа, там неглубоко, вода спокойная, много мелкой рыбешки и проворных крабов – идеальное место для детей такого возраста.

– Звучит очень заманчиво, – ответила Пэм, – только мне нужно уговорить девочек.

Когда я был ребенком, нас никто не спрашивал – просто сажали в машину и все. Но, как я уже успел понять, теперь так больше никто не делает. Воспитание детей стало напоминать бесконечную кампанию по проталкиванию законопроектов в конгрессе, будь то серьезные вопросы вроде школьных уроков и выполнения домашних обязанностей или нечто такое, что само по себе должно доставлять удовольствие. У детей сейчас, как правило, такой богатый выбор, что их надо стимулировать, иначе они так ничем и не увлекутся.

Пэм ничего не сообщала мне на эту тему, время все шло, а спрашивать я как-то не решался. До праздника оставалось несколько дней, когда Пэм, замотанная, позвонила мне и сказала: «Девочки хотят провести выходные дома, отдохнуть, расслабиться. Думаю, им так надоело носиться туда-сюда – то к отцу, то назад ко мне, что просто хочется побыть на одном месте».

И я, и Пэм отлично понимали, что девочки могли бы прекрасно отдохнуть в Мэне, тем более что там еще есть и океанское побережье, и множество ракушек, и зáмки, которые можно строить из песка под освежающим бризом, и кабинки для душа, и холодная газировка, которую можно пить на веранде с видом на густой лес. Да, но как убедить сразу двух самостоятельных и упрямых девочек в преимуществах того, чего они до сих пор не видели и не знают? И как убедить их маму – по характеру склонную скорее уговаривать, чем диктовать свою волю – в том, что она должна сама управлять событиями? Ответ прост, если вы, как и я, посторонний для этой тесной группки людей – никак.

– Мы не хотим тебя связывать, – откровенно призналась Пэм. – Если уж ты твердо решил ехать в Мэн, то поезжай. У тебя на работе такая нагрузка, а там ты сможешь хорошенько отдохнуть.

Все, что она сказала, было вполне справедливо, включая и то, что я твердо настроился ехать в Мэн. Но мне хотелось показать свою привязанность к новой жизни, дать понять, что я способен думать не только о себе, пусть для меня это и непривычно. И я остался, решив извлечь из этого максимум и постараться не думать о тех часах нирваны, которые мог бы провести в любимом месте к северу от Бостона.

На мое решение остаться повлияло еще одно соображение, совершенно реалистичное, хотя и с трудом поддающееся объяснению. Я вечно огорчаюсь, видя все то, что есть у этих девочек (и многих других таких же детей): просторные дома, невообразимое множество игрушек, которые они получают, стоит им только пожелать, возможность проводить каникулы в экзотических странах или на роскошных курортах. Надежды, честолюбивые мечты, благодарность, умение удивляться – все это совершенно искажается, если в таком раннем возрасте имеешь так много. Но на другой чаше весов лежит груз, который приходится нести и им, и многим другим современным детям: неполные семьи, в которых родители разведены (чего почти не было в моем детстве).

Обеим девочкам доступно объяснили, почему папа и мама решили идти дальше каждый своим путем. Но мама при этом поселилась в доме, до которого нужно было идти десять минут, и этот взятый в аренду коттедж стал одним из двух родных домов ее детей. Девочки были уже достаточно большими, к тому же очень сообразительными, и видели, что папа и мама – люди слишком разные и между собой не очень-то ладят. И все же я не сомневаюсь, что обе лелеяли надежду на счастливое воссоединение родителей, вместе с которыми они благополучно заживут в добром старом доме. Мое же появление, разумеется, лишало их таких надежд. Несмотря на все мои старания, я становился для них неотъемлемой частью всех тех неприятностей, которые им пришлось пережить в последнее время.

Жизнь девочек потекла по сложному расписанию, которое даже меня нередко серьезно озадачивало: кто где должен быть в эту среду и в следующую, у кого в доме они должны проводить понедельник по праздникам и сколько переездов туда-сюда им предстоит на рождественских каникулах. Кроме того, у папы и мамы действовали разные правила, в домах царила разная атмосфера. Отличались и требования родителей к детям. Каждые несколько дней девочки переезжали, упаковывали вещи, прощались со своими зверушками, со слезами расставались с мамой. Еще бы после всего этого им не хотелось побыть на одном месте!

Воскресенье перед Днем поминовения выдалось необычно жарким – чуть ли не рекордная жара. Не жарковато, нет – солнце пекло безжалостно, доводя чуть ли не до удара людей, привыкших к умеренно прохладной весне Новой Англии. Абигейл подняла невероятный шум, настаивая на том, чтобы ехать на рыбалку. Трудно представить себе более очаровательное зрелище, чем это создание девяти лет от роду в таком живописном виде. Нарядившись в высокие резиновые сапоги, шорты, бейсболку с низко надвинутым козырьком, она горячо объясняла, что научилась забрасывать удочку по-новому и намерена сегодня же это умение испробовать на всю катушку. Она сама готовила удочку со всем необходимым, сама возилась с червями. А когда ловила рыбу, то храбро хватала ее обеими руками и вытаскивала крючок из пасти.