От матроса до капитана. книга 2 - Лев Михайлович Веселов

Качая головой, она достала из ящика со стружкой десять пыльных флаконов и брезгливо выставила их на прилавок. Я стоял, как оплеванный, не понимая ее возмущения, пока до меня не дошло: она решила, что мы берем одеколон для питья, как это делают местные. Разубеждать ее не хотелось, думаю, это был единственный человек в поселке, который подумал о нас плохо.

Хорошее настроение улетучилось, неприятный осадок остался в душе, но не мог изменить мое отношение к людям этих мест. Еще много раз побываю на этих берегах, и мнение о них останется неизменным. В каком бы порту Севера ни побывал, всегда сталкивался с людьми, в корне отличающимися от жителей портов Балтики или Черного моря, больших городов России или Украины. Здесь всегда относились к тебе как к гостю и другу, делили с тобой последнее, бескорыстно отдавая часть души. Даже суровая природа дарила нам яркое солнце, обилие ягод и грибов, хорошую рыбалку и охоту.

КАПИТАНОМ ТЫ НЕ СТАНЕШЬ

На обратном пути нам удивительно везло. Два "студеных" моря — Белое и Баренцево прошли по хорошей солнечной погоде, и качнуло нас немного уже только с выходом в Бискайский залив. Порт Истхед на западном побережье Англии был скорее похож на захолустную деревню, но к нашему удивлению выгружали здесь довольно быстро и докеры особо не докучали нас своими претензиями. Погода просто баловала, и лишь одно угнетало — скука. После веселой Умбы городок казался спящим царством. Это чувство усиливалось отсутствием на судне серьезной работы для матросов в период выгрузки. Любое безделье на судне неминуемо ведет к обострению отношений, и как ни стремился старпом этого избежать, капитан вновь и вновь оставался недоволен. Каждый день с утра он гонял в основном младших штурманов, отчитывая за малейшие недостатки, поэтому мы ожидали, что он доберется и до нас с выходом из трюма последнего подъема. Когда раздалась команда "все по местам швартовки", с души свалился камень.

Особое объяснение нашему оптимизму придавал порт назначения Антверпен, а значит на девяносто процентов, что оттуда мы вернемся на Балтику — многие еще надеялись уйти в отпуск на время бархатного сезона.

Надежды наши оправдались, "отоварившись" популярными в то время коврами машинного производства и подарками близким, мы взяли курс на Кильский канал, а это означало, что идем ближе к дому. Все дружно начали строчить заявления на отпуск, и я в том числе.

Тогда еще ни на судах, ни в отделе кадров графиков на отпуск не существовало, и все зависело от инспектора ОК и капитана — кого первый направит на замену, и кого второй отпустит с судна. Это лотерея, а в отпуск в это время хочется всем, независимо от семейного положения, и на время мы становимся непримиримыми соперниками. Но все же мы были достаточно дружны и к тому же знали, что от нас мало, что зависит. Сейдбаталов непредсказуем, а радист, который уже знал, кто окажется счастливчиком, молчал, как Зоя Космодемьянская.

Так до самой Риги капитан держал нас в неведении и только после комиссии и досмотра старпом объявил лиц, замена которым стояла на причале. Но это мы уже узнали от наших жен, которые прилетели к приходу почти в полном составе, и прибывших на замену. Среди встречающих я увидел своего сокурсника Яна, и это навело на мысль, что он очередной кандидат на должность штурмана. Уже тогда все знали — супротив национального кадра, решение о выдвижение которых принималось совместно с партийными органами по отдельному плану, согласованному с Министерством, мы, не родившиеся в Эстонии, были неконкурентоспособны.

Сутки капитан медлил с решением, а когда сообщил, кто отправится в отпуск, меня в списке не оказалось. Особого огорчения это у меня поначалу не вызвало, но когда узнал, что у меня ожидается пополнение семейства, отправился к старпому. Тот посочувствовал, но не более, однако к капитану все же обратился. Поддержали мою просьбу помполит и стармех, после чего я был вызван для выяснения отношений.

Сейдбаталов довольно мягко предложил все же остаться, намекая на уход в отпуск почти всех матросов и боцмана. Когда стало ясно, что я не согласен, капитан произнес неожиданно довольно длинный монолог, который я запомнил на всю жизнь.

— Ну, что ж. Я хотел повременить с неприятным для тебя разговором, — видимо, для убедительности он перешел на "ты". — Меня предупреждали, что ты человек неординарный и просили присмотреться, думаю, сам знаешь, кто. Ты неплохой человек и моряк, пользуешься авторитетом у товарищей и уважением у командиров. Но выбранная тобою цель — стать капитаном вряд ли достижима. Ты человек публичный, любящий общение, к тому же либерал. А это недопустимо для нашей профессии, капитан — прежде всего диктатор. Ты унаследовали от своих предков слишком уважительное отношение к людям и веру в их порядочность. Может быть, где-то в другом кругу это и достоинство, но на судне, где нужно быть властным и твердым, этому нет места.

Он внимательно ждал моей реакции и, не увидев в глазах того, что хотел — вероятнее всего, испуга или растерянности, продолжил уже мягче: — Разумеется, я выскажу все твоему покровителю, а в кадры сообщу, что из тебя выйдет неплохой боцман, для этого ты готов. Работая в этой должности, быстро убедишься в правоте моих слов. А уж если так настаиваешь на отпуске — пожалуйста. Желаю вам с вашей симпатичной женой, сына, говорят, вы именно его ждете. Можешь ехать домой хоть сейчас.

Признаюсь, что я тогда действительно не знал, кто этот таинственный мой покровитель, к тому же ждали мы дочку, а не сына, но слова капитана окончательно подтверждали мое мнение, что штурманом на этом судне мне не стать, но все же такого разговора не ожидал. Одно, как казалось тогда, было важно — ухожу с "Сулева" окончательно. Вместе с тем я был очень благодарен этому экипажу, и, наверное, судьбе, которой было угодно начать мне работу после училища со своими друзьями по ТМУ. Пусть здесь был совершенно другой экипаж, чем на "Жан Жоресе", но это была тоже семья, хотя и не такая дружная, и был я не один в дни первых испытаний. Чувство, что впереди ждет неизвестность, больше не приходило, крепла уверенность, что вскоре непременно дойду до цели.

С такими мыслями я шел в отдел кадров, мысленно готовясь к разговору с инспектором. К моему разочарованию, она в этот раз расспрашивать не стала, посмотрела аттестат, посчитала дату возвращения из отпуска и произнесла коротко: